Цивилизация
Формально голосование в Совфеде после обращения Башара Асада к России с просьбой о военной помощи кажется технической процедурой. По сути, это скорее легализация уже имеющегося у России в Сирии военного присутствия. Никто этого и не скрывает: спустя всего несколько часов после единогласного одобрения сенаторами был нанесен первый российский авиаудар в Сирии.
Рубль на фоне этого решения стал укрепляться, а не падать. Росли и фондовые индексы. Что тоже неудивительно. Финансовые рынки восприняли официальную легализацию военного присутствия России в Сирии следствием договоренности Путина и Обамы, что означает большее взаимодействие между двумя странами после фактически годового моратория.
Возможно, к каким-то договоренностям Обама и Путин действительно пришли. Вероятно, есть некоторое сближение в вопросе личной судьбы Башара Асада. Не случайно появились подвижки в американской позиции, которые озвучил госсекретарь Джон Керри. «Пока Асад находится у власти, мир невозможен. Точка», — заметил Керри. Но добавил, что, хотя США продолжают настаивать на отставке сирийского лидера, однако теперь не требуют, чтобы тот пошел на такой шаг немедленно. Вместо этого, отметил Керри, необходимо обеспечить плавную передачу власти в стране, потому что поспешное отстранение Асада от власти может только усугубить ситуацию в Сирии и навредить ее населению, спровоцировав новые жертвы.
То есть проблема ИГИЛ (запрещено в России) с террористическим расползанием по всему региону поставлена все же выше конкретной личности у власти.
Но и преувеличивать степень сближения Москвы и Вашингтона по сирийской проблеме не стоит.
Это все же не общая «антигитлеровская коалиция» против ИГ, как предлагал Путин с трибуны ООН, а самостоятельные действия России в Сирии по согласованию с администрацией США.
Тот же Керри предположил, что, ввязываясь в сирийский конфликт, Москва ставит себя в сложную ситуацию и рано или поздно будет вынуждена сменить политический курс. «Если он (Владимир Путин) открыто встанет на сторону Асада, Ирана и «Хезболлы», у него возникнут очень серьезные проблемы с ближневосточными странами, большинство населения в которых составляют сунниты. А это означает, что он сам может стать мишенью для джихадистов-суннитов», — сказал госсекретарь.
К этому можно добавить, что если российское оружие в Сирии попадет в руки «Хезболлы» и будет использовано против израильских населенных пунктов, как уже не раз бывало, к войне может подключиться и Израиль, для которого Асад не меньший враг, чем ИГ.
Пока в наземных операциях Россия участвовать не собирается. Об этом заявил Путин в интервью американскому журналисту Чарльзу Роузу накануне 70-й сессии Генассамблеи ООН и еще раз после встречи с Бараком Обамой. Об этом говорил в среду и глава кремлевской администрации Сергей Иванов, объясняя запрос президента сенаторам в Совете Федерации.
И вместе с тем, каждая война живет в своей логике, предугадать ее всю и сразу не может ни один военачальник. Он может ей лишь последовать или воспротивиться, когда придет время, и он поймет, что содействия оказано достаточно.
В разрешении на ввод войск не случайно не указана конкретная страна.
События могут развиваться так, что одной Сирией дело не ограничится. ИГ уже окопалось в Ираке. Сами иракские власти уже выразили надежду, что российские бомбардировки ИГ на границе Ирака и Сирии помогут бороться с террористами и в их стране. Радикальные исламисты из движения «Талибан» (организация запрещена в России) на днях сенсационно захватили молниеносным штурмом Кундуз, крупнейший город на севере Афганистана на границе с Таджикистаном. А в Таджикистане находится крупнейшая за пределами России 201-я российская военная база. Если афганская война перекинется на Таджикистан, чего нельзя исключать, это уже станет проблемой не НАТО, а Москвы — Россия обязана защищать Таджикистан по Договору о коллективной безопасности.
И все же если военачальник следует логике войны, политик всегда помнит о цене этой войны. А это значит, пока война не идет на собственной территории, любой политик может сказать: хватит, дальше этой черты идти нельзя, потому что мы заплатим слишком высокую цену. И
нет оснований полагать, что российские лидеры эту цену не осознают.
Объективных идеологических обоснований для участия России в сирийской войне даже больше, чем в украинской. Угроза миру и лично России со стороны исламских радикалов намного более реальна, чем от «украинских фашистов». Однако если русскоязычный Донбасс близок и понятен электорату, как и идея «русского мира», то идея «Дамаскской народной республики» гораздо менее близка обывателю. Не случайно по данным свежего опроса Левада-центра, за прямую военную поддержку Асада выступили всего 18% россиян.
Граждане России, кажется, вообще устали от войны. Еще не выбрались из Украины, а уже Сирия.
Кроме того, не очень понятно, есть ли у нас в этой войне реальные союзники, или нашими руками те же американцы хотят решить часть своих проблем на Ближнем Востоке, как, впрочем, и другие игроки региона.
Ведь в уже существующую коалицию против ИГ входит более 60 стран мира: больше, чем участвовало во Второй мировой войне.
Да, это коалиция неэффективна. И Россия пока не собирается в нее вступать.
Военные уверяют, что в операции против «Исламского государства» будут задействованы только офицеры и контрактники, которые сами захотели стать добровольцами. По словам одного из источников, на которые ссылается «Интерфакс», «к операции по военному противодействию ИГИЛ будут привлекаться в основном офицеры Генштаба, ВВС и военно-технический персонал для обслуживания авиатехники».
Тем не менее на фоне опасений о дальнейшей эскалации ситуации, втягивании в кампанию и преобладания антивоенных (применительно к далекой Сирии) настроений в обществе нужны внятные объяснения.
Слова Путина, что «мы не собираемся погружаться в этот конфликт с головой», «будем поддерживать сирийскую армию только с воздуха, только на время наступательных операций и только против террористов», что причина нашего участия «бесцеремонное вмешательство извне», в данном случае должны будут подкрепляться конкретными шагами.
Во-первых, мы тоже вмешиваемся извне, пусть и по просьбе официального Дамаска. Во-вторых, любая неудача России в этой военной кампании несомненно будет использована нашими политическими противниками как на Западе, так и в исламском мире.
То есть права на поражение у России нет, и даже победа не гарантирует нам защиты от мести радикальных исламистов или последующих новых обид Запада.
В-третьих, никто не знает, сколько продлятся эти наступательные операции и может ли армия Асада быстро победить ИГ даже при поддержке российской авиации. Опять же, если Россия будет бомбить не ИГ, а сирийскую оппозицию (о чем сообщило, в частности, агентство Reuters уже после первой бомбардировки в провинции Хомс, хотя всем известно, что в Сирии есть территории, о контроле над которыми нет достоверных сведений даже у коалиции, не говоря о западных СМИ), это может вызвать новые санкции против России и даже случайные прямые столкновения сил РФ и США из-за плохой скоординированности действий.
История XX века подсказывает, что в войну лучше всего вступать, когда она уже выиграна, а не выигрывать своим горбом: вспомнить хотя бы Вьетнам. Пока в «нулевые» американцы воевали сами, мы снимали с этого пенки вроде роста цен на нефть. Теперь решились быть в авангарде — потянем ли?
Главное,
что Россия, даже против своей воли, рискует втянуться в большую мусульманскую войну, которая уже по факту затрагивает многие страны.
И если эта война затянется, мы можем получить еще и всплеск исламского экстремизма внутри России.
Как ни цинично это звучит, есть у российского участия в этой войне, если она окажется короткой и успешной, и плюсы. Ими может стать де-факто легитимация Крыма в составе РФ в глазах международного сообщества (нам просто не будут им тыкать при каждом случае) и — если будут исполнены минские соглашения и к Украине вернется контроль над границей — возможное смягчение санкций, особенно со стороны Европы. Чему, впрочем, активно посодействуют Штаты, если решат, что можно чуть ослабить давление на Россию. Сами на снятие не пойдут, а европейцев попросят.
Ну и наконец, впервые за последние полтора года с Россией говорят, совместно строят планы западные страны. Россия координирует с ними свои действия, все они обмениваются информацией. Война — это всегда горе, для всех. Но, возможно, это и даст всем шанс на восстановление отношений и хотя бы минимального доверия друг к другу.
