Цивилизация
За пределы города и республики памятные мероприятия, посвященные трагедии, в которой погибли 334 человека, в том числе 186 детей, почти не вышли. Локальные акции в отдельных городах устроены местными властями или местными активистами.
В анонсах вечерней программы федеральных телеканалов не значится никаких непривычных изменений в программе, кроме спецрепортажа по ТВЦ. В лучшем случае 10-летие бесланской трагедии станет поводом для небольшого сюжета в вечерних новостях.
Вопрос о том, нужны ли такие мероприятия, стоят ли они усилий, денег и общественного внимания, всегда открытый, если рассматривать его с точки зрения жертв любой трагедии. Неочевидно, хотят ли выжившие заложники и родные погибших пафосных воспоминаний, свечей и интервью первых лиц.
Одни из них сегодня сетуют, что бесланская трагедия как будто забыта Россией и воспринимается как что-то региональное и далекое. Другие говорят, мол, вместо лишней показухи лучше оказали бы реальную помощь. Третьи не хотят вспоминать о пережитом вообще и в обычной жизни скрывают свою причастность к этим событиям.
Прежнюю жизнь никому из них никакие ТВ-передачи, никакие памятники и возложения цветов от президента, конечно, не вернут.
Но события в Беслане касаются не только жителей кавказских регионов, это стало серьезным испытанием для всех россиян.
И дело не только в том, какой вектор построения внутренней политики был заложен в качестве аргумента предотвращения подобных трагедий – именно после Беслана в России были отменены губернаторские выборы. Дело в том, что произошедшее поставило множество вопросов, ответы на которые хотели знать все, кто не отходил в 2004 году от телевизоров.
Как получилось, что боевики сумели захватить школьное здание? Почему ответственность за роковой недосмотр не понес никто из высокопоставленных лиц? Правда ли, что спецслужбы знали о готовящихся терактах, и если правда, почему не смогли его предотвратить? Была ли возможность избежать столь большого числа жертв? В конце концов, может ли такое повториться?
Прошло уже десять лет, но многочисленные суды, в которых бьются «Матери Беслана», так и не дают ответов на эти вопросы, а тех, кто их до сих пор задает, записывают сегодня чуть не в предатели Родины.
В октябре в Беслане ждут рассмотрения иска против России Страсбургским судом: не сочтет ли российская элита и факт рассмотрения этого дела в международном суде предательством интересов страны?
Годы подчеркнутой отстраненности от бесланской трагедии, когда всем словно сказали — забудьте, что случилось, то случилось, жизнь продолжается – дают ощутимые результаты. Прошло всего десять лет, не успело произойти даже полноценной смены поколений, а в памяти населения уже не осталось того, как долго сообщалось про 300 заложников вместо 1200.
Сегодня, по данным Левада-центра, все меньше россиян винит в гибели заложников действия спецслужб, все меньше опрошенных считают, что государство скрыло правду о трагедии, все меньше граждан задаются вопросом о ценности жизни заложников в угоду цели уничтожения террористов.
Почему в России решили отказаться от общенациональных мемориальных мероприятий в 10-летие трагедии, доподлинно неизвестно. Возможно, на фоне конфликта на юго-востоке Украины про эту годовщину просто забыли те, кто отвечает за подобные мероприятия. Или показалось нецелесообразным поднимать эту неудобную тему в разгар неоднозначной войны. Или же теперь это общее официальное отношение к любой трагедии: сделать все, чтобы сгладить о ней воспоминания, чтобы от нее осталась только история, а еще лучше — ее официальная версия. Чтобы граждане как можно скорее забыли и о Беслане, и о взрывах домов в Москве, и о трагедии на мюзикле «Норд-Ост», и о терактах в Волгограде, и о многих других жертвах терактов и аварий.
Но задача государства и всех его программ по патриотическому воспитанию как раз в том и состоит, чтобы напоминать гражданам о необходимости сострадания, о разных временах и самых страшных событиях, которые, по сути, и есть скрепы, объединяющие нацию.
Хотя, возможно, сегодня, в эпоху агрессии и нетерпимости, с точки зрения государства, совсем не время ни для вопросов, ни для сострадания.
