Цивилизация
Референдум о выходе Великобритании из Евросоюза состоится между 2015 и 2017 годами. Об этом объявил в обращении к нации премьер-министр Дэвид Кэмерон. Антиевропейские настроения «как никогда сильны», но выбор нужно делать с холодной головой, сказал британский премьер. По его словам, после выхода из ЕС страна не сможет влиять на принятие важных для нее решений, ведь экономические связи Британии с ЕС никуда не денутся.
Хотя понятно, что речь Кэмерона продиктована попытками спасти тающую популярность консерваторов и использовать на выборах 2015 года нарастающую нелюбовь британцев к Евросоюзу, это не отменяет того, что вопрос уже поставлен в практическую плоскость.
Позиция Великобритании по отношению к ЕС показывает, насколько упрощенно считать, будто бы интеграционные тенденции являются однозначно доминирующими в мировой политике. Такое понимание очень важно и для России, поскольку Путин объявил интеграцию на евразийском пространстве едва ли не главным внешнеполитическим проектом третьего срока. Между тем главные партнеры России по этой интеграции — президенты Белоруссии и Казахстана Александр Лукашенко и Нурсултан Назарбаев — однозначно дали понять, что не готовы ни к какому политическому объединению с Москвой по типу Евросоюза. Они будут и дальше отстаивать возможность проводить максимально самостоятельную политику (у Белоруссии экономических шансов на это меньше, у Казахстана больше), а Россия интересует их лишь как поставщик экономических преференций и крупнейший рынок сбыта местных товаров. Пока не поддается на экономический шантаж Москвы и не вступает в Таможенный союз и Украина, которую жесткая позиция России по газовому вопросу и строительство обходных газопроводов просто вынуждает искать альтернативные источники поставки энергоносителей, не уповая на один «Газпром».
История отношений Великобритании с ЕС преподает России еще один важный урок: то, что для одних стран кажется привлекательной перспективой, маяком и светочем, для других становится обузой.
Сама Россия очень болезненно реагирует на попытки вмешиваться в ее внутренние дела и традиционно не склонна согласовывать свои экономические и политические шаги с партнерами по уже существующим интеграционным структурам, прежде всего Таможенному союзу. А любая реальная интеграция предусматривает необходимость сильного не просто считаться с интересами слабого и не просто при необходимости экстренно помогать отстающим странам, но еще и вырабатывать вместе с ними коллективные решения. Проще говоря, всякая интеграция — это все равно ущемление суверенитета страны, которым так дорожат российские власти.
Если учесть, что в российском случае, в отличие от британского, имеет место еще и противоречие между все более неоизоляционистской внутренней политикой и желанием России играть важную роль в мировой политике, перспективы затеянных Кремлем интеграционных проектов становятся еще более туманными.
Разумеется, далеко не факт, что Великобритания рискнет покинуть Евросоюз. Но России (а Путин любит использовать в качестве аргумента экономические и политические противоречия в ЕС, отсутствующие в РФ) не стоит радостно потирать руки: мол, европейская интеграция трещит по швам. ЕС, при всех его очевидных издержках, самый эффективный интеграционный проект в новейшей истории. И если даже он не выдерживает испытания экономическими и политическими противоречиями, тем более мало шансов на успех у России, пытающейся «сплотить навеки» хотя бы часть осколков советской империи.
Таким образом, обращение Дэвида Кэмерона к нации становится чем-то вроде первого британского предупреждения всему миру, и России в том числе: интеграция даже в самом взаимоувязанном за все время существования человечества, самом глобальном мире не является однозначно доминирующей тенденцией. Выбор и задача каждой страны — находить наиболее подходящий ей баланс между государственными интересами, интересами самих граждан (это очень часто несовпадающие величины) и попытками решать свои проблемы за чужой счет или тешить имперское самолюбие в интеграционных объединениях. Британия перестала быть великой империей, но пережила утрату этого статуса. России еще только предстоит окончательно излечиться от имперского синдрома.
