Цивилизация
Все мы давно привыкли к решениям Страсбургского суда по искам новых религий из России (у нас их пренебрежительно именуют «сектами»). Прикрыли власти в очередной раз сайентологов, Страсбург решил дело в их пользу. Запретили региональную организацию Свидетелей Иеговы (организация запрещена в России), снова Европейский суд настаивает на незаконности запрета. И так далее и тому подобное. Публика иногда снисходительно удивляется — дались им эти сектанты. Права человека защищать — еще ладно, но этих-то зачем? Так же в основном относятся и к попрекам Госдепа за нарушения религиозной свободы. Это все политика, чтобы лишний раз утереть нам нос. Политика, конечно. Никто и не спорит. Но политика бывает разная, в том числе и такая, которую делают с помощью топора. Этот инструмент везде в ходу, но у нас он в особом почете.
Нельзя сказать, что новые религии (ученые обычно пользуются аббревиатурой НРД — новые религиозные движения) с восторгом принимают по всему миру. Конечно, это не так. На эксперименты в любой области многие смотрят искоса. А уж тем более в религиозной, которая по определению консервативна.
Поэтому неудивительно, что религии со стажем вовсю ругают своих младших конкурентов. Взять те же США. Консервативные протестанты на дух не переносят Церковь Иисуса Христа святых последних дней, то бишь мормонов, и обзывают их не иначе как «культом». Претендент на президентское кресло от Республиканской партии мормон Митт Ромни недавно проиграл своему главному сопернику Ньюту Гингричу в Южной Каролине как раз потому, что против него в этом штате консолидированно проголосовали евангелисты. Но мормоны не теряют надежды переубедить электорат. И надо сказать — небезосновательно. Социологические данные показывают, что в прошлом Ромни вызывал у консервативных протестантов еще большую аллергию. Сейчас несколько притерпелись.
Настороженно относятся к НРД и правоохранительные, а также налоговые органы многих стран. И это тоже вполне понятно. Религии традиционные имеют традиционные источники финансирования — прежде всего, немалые пожертвования респектабельных прихожан, которые давно пущены в оборот и приносят стабильный доход. Новым религиям на это рассчитывать не приходится, и они прибегают к новым методам самофинансирования — прежде всего, к продаже религиозных услуг. Это вполне в русле рыночных отношений, но чревато разного рода нарушениями. Покупатель всегда может оказаться недовольным предложенным товаром и оспорить сделку. Такого рода дела нередко заслушиваются в судах. Особенно отличается на этом поприще сайентология, которая известна агрессивным маркетингом своих услуг. Иногда сайентологи дела выигрывают (чаще в США), иногда проигрывают (чаще в Европе). Общий баланс поражений и побед в последние годы не меняется. В этом же ключе обстоят дела с налогами.
Безналоговый статус религиозных организаций дает шанс для злоупотреблений. Налоговые органы их внимательно отслеживают. Больше внимания, естественно, уделяется новичкам. Мало ли что они могут нахимичить.
Так обстоят дела в Европе и США. А чем же, спросите вы, это отличается от нашей ситуации? Православные сектоборцы вовсю сражаются за души, доказывая, что НРД (извините, секты) эти души губят и только православие способно их спасти. При этом они активно опираются на опыт протестантских «антикультистов», своих идейных предшественников в США. Те духовные заблуждения оппонентов выучили назубок и сочинили на сей счет немало доходчивых пособий. Не сидят сложа руки и наши правоохранители, уличая новые религии в разного рода нарушениях. В чем же разница?
Она есть и немалая. Борцы с ересями и стражи закона занимаются в принципе разными вещами. Духовные заблуждения и правонарушения – совсем не одно и то же. И первые необязательно приводят ко вторым. Закон нарушают не только члены НРД, но и верующие вполне респектабельных религий. И перед судом должны быть равны. Поэтому правоохранительные органы на Западе предпочитают оставаться над идейной схваткой.
У нас совсем не то.
Наши борцы с сектами и правоохранители работают в одной связке. Члены дружного тандема понимают друг друга с полуслова. И дело здесь даже не в сговоре или, как это нынче называют, заказе. Просто у них голова работает одинаково. И теми и другими движет страх перед чужим и непонятным, а потому опасным. Вот и подозревают чужаков во всех грехах без разбора.
И в том, что толкают к духовной погибели, и в том, что мошенники, и в том, что шпионы, и в том, что экстремисты. Ничто так не роднит, как совместная паранойя. Результат – диковинный аналог средневековой инквизиции, когда чужую веру числят непростительным преступлением.
Нельзя сказать, что ксенофобия — это исключительно российская черта. Страх перед чужими вполне себе общечеловеческая вещь, о чем и свидетельствует наличие греческого термина. Но в здоровом обществе с фобиями принято бороться. (Могли ли те же мормоны еще недавно мечтать о том, что их единоверец на равных включится в президентскую гонку?)
Равенство граждан перед законом вне зависимости от происхождения, веры и идейных убеждений — один из эффективных способов такой борьбы. Что вовсе не мешает гордиться своим происхождением и вести цивилизованные споры о том, чья вера лучше, а мировоззрение вернее. Однако когда эти вещи неосторожно переносятся в правовое поле, они порождают предрассудки. А накладываясь на дремучее невежество, еще и абсурд.
К примеру, в ходе дружной работы тандема сектоборцев и силовиков выяснилось, что поборники ахимсы (ненасилия) кришнаиты — это опаснейшие экстремисты, а комментарии их покойного лидера к Бхагавад-гите сеют межрелигиозную рознь. Что сайентологи, на которых ФБР в свое время завело не одно досье, это американские шпионы. А Свидетели Иеговы не просто ждут конца света, а собираются участвовать в нем с автоматами наперевес. Или что главная «сектантская угроза» — консервативные протестанты, на чьих трудах выросли и заматерели отечественные сектоборцы. И это вместо благодарности.
Неудивительно, что судебные дела, вышедшие из недр такого мышления, не могут пройти международной экспертизы и сталкиваются с противодействием Страсбурга. Они бы не прошли экспертизы любой независимой судебной инстанции, будь она в наличии в России.
