Цивилизация
«Мировое правительство», памятуя о том, что происходило в экономике летом 2008 года, достаточно быстро отреагировало на снижение агентством S&P кредитного рейтинга США. Представители стран G7 и G20 распространили заявления о готовности принять меры для сохранения стабильности и ликвидности на мировых рынках и о координации своих действий. Что, впрочем, не спасло мировые рынки от паники.
Само по себе обоснование решения S&P заслуживает особого внимания. Понятно, что объективных экономических предпосылок для реального дефолта США не существует до тех пор, пока доллар является главной мировой резервной валютой, а сами Штаты — первой экономикой мира.
По этому поводу замечательную фразу сразу после снижения рейтинга сказал самый знаменитый американский финансист последних десятилетий Уоррен Баффет: «В Омахе, штат Небраска, США сохраняют высший кредитный рейтинг ААА. Если бы существовал рейтинг АААА, я бы и его присвоил США. Насколько я знаю, все долги страны номинированы только в долларах США, которые она может печатать по своему усмотрению».
Проще говоря, решение S&P преимущественно политическое: агентство посчитало, что американские политики слишком долго договаривались об очередном повышении порога госдолга, и что поэтому американскую экономику нельзя считать в должной мере управляемой и эффективной.
Агентство поставило политические риски выше экономических, притом что в реальный долговой коллапс США в мире не верят.
Гораздо большие опасения вызывает зона евро благодаря распространению долгового кризиса с относительно маленьких Ирландии и Греции на ведущие экономики ЕС — Италию и Испанию.
Понятно, что сейчас мир научен горьким опытом недавнего глобального экономического кризиса, который потребовал от десятков государств разной политической ориентации практически одинаковых согласованных действий по спасению национальных экономик от быстрого краха. Уже тогда, в конце 2008 года, стала понятна степень взаимозависимости экономик друг от друга и от экономики США. В частности, Россия была вынуждена быстро свернуть риторику о том, что является некоей «тихой гаванью» для капиталов и что ее глобальный кризис не коснется.
Сейчас борьба с новой волной кризиса состоит в принятии крайне непопулярных мер ограничения расходов, в том числе социальных. Однако ответственные правительства по всему миру будут вынуждены идти на это, рискуя проиграть выборы или обрести ненависть миллионов сограждан.
Более того, именно политическая составляющая борьбы с кризисом, способность ведущих мировых держав быстро и детально договариваться о согласованных антикризисных действиях, становится решающим фактором успеха.
Сейчас на передовой борьбы с разгорающимся пожаром нового глобального кризиса находятся США и страны ЕС, многое будет зависеть от Китая. Волна разговоров о необходимости отказа от доллара в качестве главной резервной мировой валюты, о новой финансовой архитектуре, порожденных событиями последних дней, вполне естественна. Только надо понимать, что на одном голом антиамериканизме новую прочную глобальную экономическую систему не выстроить. Просто человечество столкнулось с новым вызовом — необходимостью сложных, тонких, точных и быстрых политических решений, повышающих устойчивость мировой экономики. Политическая задача управления мировыми рынками усложняется по мере развития финансовых инструментов, внешнеторговых связей, транснациональных технологий. Попытки полностью изолировать себя от открытой глобальной экономики, чтобы пережидать кризисы в экономических заповедниках-изолятах, бесперспективны. Поскольку способов зарабатывать на развитие страны практически с любой численностью населения (кроме совсем крошечных) иначе, чем на открытом мировом рынке, не существует.
Вбивавшаяся в голову поколениям советских людей ленинская максима «Политика — есть концентрированное выражение экономики» сегодня подвергается очевидной инверсии: экономика становится концентратом ответственной или безответственной политики.
