Цивилизация
Возбуждение уголовного дела против экс-президента Украины Леонида Кучмы — серьезный прецедент для постсоветского пространства даже вне зависимости от политической подоплеки этого шага. Сама возможность судебного преследования главы государства по уголовным обвинениям выглядит для нас довольно непривычно. Между тем это вполне распространенная в мире практика.
Одновременно с украинскими новостями пришло сообщение из Израиля: экс-президента Моше Кацава приговорили к тюремному заключению за изнасилование. Конечно, объем власти, которым он располагал, несравним с полномочиями президента на Украине. Но и экс-президент Франции Жак Ширак тоже идет под суд за не такие уж и большие прегрешения, допущенные, когда он был мэром Парижа. На ум приходят экс-глава Перу Альберто Фухимори, премьер Италии Сильвио Берлускони… Словом,
за верховной властью в целом более не признается иммунитет от преследования в рамках гражданского судопроизводства.
Разумеется, можно привести десятки исторических и современных примеров, когда королей, председателей, вождей и президентов судили, заключали в тюрьмы и казнили. Но там речь шла о политиках, потерпевших поражение в войне или свергнутых в ходе революции. И это был суд победителей над побежденными. Здесь же речь идет о вполне рутинных, по сути, процессах, выдающихся только именами обвиняемых.
Главная проблема в таких случаях — способно ли общество судить главу своего государства, не примешивая к делу политику, привита ли его правовая система против сведения счетов между пришедшими к власти и покинувшими ее. В случае с Украиной это, кстати, пока не очевидно — сама находящаяся под обвинениями Юлия Тимошенко, к примеру, полагает, что открытие дела против Кучмы (по старой, переставшей быть резонансной, хотя и мрачной истории) есть «блеф и показуха». Надо полагать, чтобы оправдать другие уголовные репрессии по политическим мотивам.
И действительно, в странах, где привычными являются заказные уголовные дела, а наказание не неотвратимо, а избирательно, а то и вовсе диктуется целесообразностью, распространение практики преследования уступивших власть политиков по ординарным обвинениям кажется опасным. Вопрос в том, как эту опасность преодолевать.
В России после отставки Бориса Ельцина был принят закон «О гарантиях президенту РФ, прекратившему свои полномочия», до крайности усложняющий процесс привлечения экс-главы государства даже по обвинениям в совершении тяжких преступлений. Оно и понятно — градус общественного настроя против него был (да и остается) так высок, что обвинения в его адрес, которые вполне могли были быть тогда выдвинуты, выглядели бы именно политической расправой. Так что
тогда этот закон смотрелся ситуативной реакцией на момент передачи власти преемнику: если воздержаться от мести лично Ельцину, в дальнейшем, с упорядочением российской жизни, созданием нормальной работоспособной правовой системы можно будет демонтировать институт неприкосновенности верховной власти.
Создать, так сказать, единое поле ответственности для граждан России, включая и замещающих высшие государственные должности. Речь, конечно, идет не об ответственности за политические решения, которые должен принимать глава государства, а о приземленных вещах вроде экономических или уголовных преступлений.
Отменять или видоизменять закон, однако, ни у кого и в мыслях нет. Более того, правоприменительная практика распространяет элементы неприкосновенности и особого статуса главы государства на его подчиненных (так, во всяком случае, по вполне заурядному иску решил в прошлом году Тверской суд Москвы).
Бесспорно, начальству так удобнее работать. Но это еще и означает, что с «лихих 90-х» в России не так-то много поменялось. И по-прежнему велики опасения, что поменяйся власть, сегодняшних неприкосновенных потянут на скамью подсудимых для того, чтобы рассчитаться за прошлые обиды. Потому что если они люди честные, а выстроенная судебная система правосудна, то и неприкосновенность не нужна.
