Цивилизация
До следующих президентских выборов уже не больше времени, чем прошло после предыдущих. Дыхание 2012 года все слышнее. Оно в торжественном решении премьера Путина пренебречь советами финансовых ведомств и резко повысить пенсии, что лишено экономической логики, но полно логики политической. Оно же и в демонстративном гостеприимстве, оказанном в Париже президенту Медведеву.
Во внешнем мире, публично, во всяком случае, не рассуждают в категориях «тандемократии» и «дуумвирата», и Дмитрия Медведева с первых дней его президентства встречают там со всеми протокольными почестями, полагающимися полновластному главе государства. Но парижский визит принес новые оттенки.
Несколько раз повторенные президентом Саркози слова об оставшейся в прошлом «холодной войне» наводили на мысль, что речь идет не только и даже не столько о давно прошедших эпохах Сталина или Брежнева, а о чем-то гораздо более свежем и актуальном.
Например, о мюнхенской речи Путина, произнесенной всего три года назад и повсеместно истолкованной именно как манифест новой «холодной войны».
Маркирующие теплоту отношений и стратегическое партнерство обещания Никола Саркози — строить для России вертолетоносцы и официально добиваться в ЕС безвизового режима для граждан РФ — имели конкретных и неслучайных адресатов.
С одной стороны, персонально Дмитрия Медведева («…Я его принимаю как друга… Я ему доверяю…»). С другой — наших силовиков. По крайней мере, ту их часть, которую поставки современного оружия способны убедить, что Запад, хотя бы во французской своей ипостаси, может быть не врагом, а, наоборот, полезным партнером. И, в-третьих, активных российских граждан. Тех, кто бывает в Европе и для кого отмена виз была бы большим облегчением. В Европу, конечно, ездит меньшинство россиян. Но это меньшинство живет в Москве, Петербурге и Калининграде — в трех столицах нашей политической активности.
Официальный Париж выбрал для себя, кого именно он предпочел бы видеть российским президентом 2012 года. И посылает на этот счет осторожные, но разборчивые сигналы. Остальным западным державам в ближайшие месяцы тоже предстоит так или иначе по этому поводу определиться.
Понятно, что с Медведевым им гораздо проще иметь дело, чем с Путиным, но из этого не следует, что они решатся прямо или косвенно дать нам какие-то советы, и еще менее очевидно, что какие-либо их лобовые предписания будут приняты.
Даже и в государствах калибром гораздо меньше, чем Россия, указания иностранных держав насчет того, кто их должен возглавлять, а кто нет, чаще всего имеют обратный результат. Что же до нашей страны, то даже и на пике западного влияния на наши дела, в конце 80-х — начале 90-х, смена власти у нас произошла как раз вопреки получаемым оттуда советам: Запад до последнего ставил на Горбачева, а вовсе не на Ельцина.
И уж тем более какие-либо прямолинейные иностранные предписания не сработают сейчас. Но воздействие косвенное как раз возможно и даже способно сыграть немалую роль. Для этого те, кто у нас реально будет выбирать президента, должны иметь недвусмысленную информацию о том, какое будущее они тем самым выбирают для самих себя. Включая и информацию, пришедшую из-за рубежа.
Наш руководящий слой, без ложной скромности величающий себя элитой, во-первых, раздроблен и трусоват и поэтому в серьезных делах обычно тянется за тем, кто строже скомандует. А во-вторых, верит в свою способность манипулировать массами и поэтому не сомневается, что через два года выбор президента будет произведен в «своем» кругу, а уж за народным одобрением дело не станет.
На этот счет наши верхи, скорее всего, правы, хотя, не исключено, в последний раз. Активность низов, упавшая было до нуля, теперь пусть медленно, но неуклонно растет. Маятник пошел, его уже не остановишь, но, далеко ли он зайдет за два года, неизвестно. И, вероятно, элита и на этот раз сможет «решить вопрос» сама и исходя из представлений о собственной пользе.
И если уж выбирать только между двумя реальными претендентами, то эти представления о пользе подсказывают большинству из них Медведева.
Российский руководящий класс, в том числе и самый верхний его слой, устал жить в путинской атмосфере постоянного напряжения и небезопасности. Свобода и для него лучше, чем несвобода, что бы он под этим ни подразумевал. И неотъемлемая часть этой свободы — открытость миру.
При все еще немалой распространенности в этой среде паранойяльных страхов перед Западом российская элита — самая интегрированная во внешний мир часть нашего общества. Там она привыкла проводить досуг и делать дела, там семьи, деньги, виллы — вообще все, что делает жизнь прекрасной.
Это слишком серьезно, чтобы могло быть поставлено под вопрос. Более или менее переболев детской болезнью антизападничества, российские верхи сегодня хотят наконец влиться в мировую элиту, хотят войти туда не с заднего хода, а на равных, хотят, чтобы от них перестали шарахаться, чтобы с ними сотрудничали все, а не только специально и задорого нанятые лица.
Путин сделал себя олицетворением курса, ведущего в противоположную сторону. Пример белорусского начальствующего слоя, демонстративно и унизительно третируемого Европой и Америкой, даже и впускаемого туда неохотно и выборочно, стоит перед глазами российской элиты в качестве конечного пункта на этом пути.
Медведев выглядит человеком, с которым можно связать надежды на совершенно другой путь, другую политику и другую роль россиян в мире.
Но выглядеть еще не значит убедить. Убедить могут реальные шаги президента по новому пути и ничуть не меньше — встречные сигналы из внешнего мира о готовности к новой политике и новому уровню отношений. И если такая готовность действительно существует, то самое время перестать ее скрывать. Она сыграет роль, и, пожалуй, совсем не маленькую, когда те, кто у нас выбирают президента, будут принимать решение.
