Цивилизация
27 февраля Госдума в первом чтении приняла поправки, ужесточающие наказание чиновников за нарушение антимонопольного законодательства. Это произошло на фоне многочисленных громких заявлений высокопоставленных российских чиновников о нарушениях законодательства о конкуренции. Особое внимание и населения, и властей традиционно привлекает нефтегазовый сектор. Остается вопрос: насколько ясными и понятными являются сигналы, идущие из высоких правительственных кабинетов?
Недавно руководитель Федеральной антимонопольной службы Игорь Артемьев заявил, что его служба планирует начать расследования деятельности 251 компании, работающей на розничном рынке нефтепродуктов. В число проштрафившихся вошли все крупнейшие нефтяные компании России. Но не только они. ФАС обвинил сразу две с половиной сотни компаний в завышении розничных цен на топливо. Вот только
если исключений из правил честной конкурентной борьбы так много, то, может быть, это и есть правило? Не продиктовано ли экономическое поведение компаний условиями, в которые их загнало само государство собственными решениями?
Спустя некоторое время от ФАС последовало заявление по четырем ВИНКам, которые, оказывается, продолжают нарушать закон «О конкуренции», а значит, становятся уже закоренелыми «рецидивистами», которых с каждым разом предполагается наказывать все больнее.
В прошлом году антимонопольное ведомство уже оштрафовало четыре крупнейшие нефтяные компании России на 5,4 млрд рублей, обвинив их в злоупотреблении доминирующим положением и установлении монопольно высоких цен на топливо. В начале этого года обиженные компании начали поочередно опротестовывать штрафные санкции в судах. Теперь пришел черед антимонопольному ведомству оспаривать уже решения судов.
Руководство ФАС угрожает продолжить свою работу до тех пор, пока цены в России не снизятся «адекватно мировым ценам». Словно не замечая, что только девальвация рубля на 40% уже основательно снизила эти долларовые цены на нефтепродукты. А потому еще летние представления ведомства о пресловутых «мировых ценах» начинают хромать: 20 рублей за литр бензина на заправках, о которых как о справедливых говорят антимонопольщики, сегодня при пересчете на девальвацию превращаются чуть ли не в 27 рублей, что заметно больше даже 22–23 рублей на официальных ценниках…
На нефтяников, как выяснилось, нажаловались угледобывающие предприятия Кемеровской области и Союз сахаропроизводителей, отметившие резкий рост внутренних цен и ограничение поставок нефтепродуктов. В частности, в жалобе угледобывающих компаний говорится о том, что НПЗ отказываются работать напрямую и вынуждают закупать топливо у посредников. Наверное, действительно возможны ситуации, при которых именно посредники становятся инструментом злоупотребления доминирующим положением. Однако
что-то не слышно, чтобы потребители настаивали, чтобы им позволили покупать молоко на молокозаводах, а не в магазинах. Или чтобы валюту граждане покупали не в обменниках, а непосредственно в Банке России.
Каждый покупатель должен искать своего продавца? Или все-таки будет действовать рынок со своими институтами, со своей организацией процесса торговли? Станет ли лучше жить жалобщикам, когда у них останется один поставщик? И то же самое произойдет потом со всеми другими компаниями? Не запросятся ли тогда они назад – к рынку с характерными для него отвергнутыми было посредниками?
По оценкам, летом участие посредников делало тонну авиакеросина на 3–4 тысячи рублей дороже. Это много или мало? Хотелось бы получить информацию о наборе услуг, которые предоставляют посредники за эти деньги, включая перевалку, транспортировку, подготовку к продаже. В любом турбюро вам объяснят, что его услуги чего-то стоят, а неорганизованный отдых вам может обойтись дороже.
Претензии антимонопольщиков к нефтяным компаниям связаны с якобы незаконным получением розничной маржи: «Нам все время рассказывают какие-то вещи о точках равнодоходности. Что если экспортная пошлина падает, то срочно надо весь бензин вывозить из страны, создавать тут искусственный дефицит и задирать внутренние цены. Это не просто алогично — это бред какой-то, который стыдно слушать».
Бред – это продавать там, где дают более высокую цену? Хотелось бы посмотреть на того предпринимателя, который попробовал бы действовать по-другому…
Главные нефтяные компании страны много лет выстраивали т. н. вертикальную интеграцию для устойчивого ведения бизнеса, когда убытки одних подразделений компенсируются рентабельной работой других. Более того, интегрированными еще при рождении их создало государство в 90-е годы. И неловкие попытки выделить внутри интегрированной компании доходность операций на розничном рынке наносят ущерб и компаниям, и системе государственного управления. При таком подходе каждое подразделение компании должно быть неизменно рентабельным: если вдруг по каким-то причинам в отдельном звене производственной цепочки компании возникают убытки, то их компенсировать попросту неоткуда. Поэтому невозможно «пилить» компанию по живому, ограничивая доходность розничных продаж нефтепродуктов. Например, модернизация переработки требует мобилизации всех ресурсов компании, а не только ресурсов ее перерабатывающих подразделений. Еще больше денег нужно подчас при освоении крупных месторождений. Когда компаниям не хватает своих денег, они берут кредиты, ищут стратегических партнеров для кооперации и объединения усилий.
Кстати, только в этом случае есть возможность проведения осмысленной отраслевой политики: чтобы стимулировать экспорт, правительство может снизить экспортную пошлину, для модернизации переработки – урезать налоги или ввести налоговый кредит, а если нужно сбить цены в рознице, можно сократить и акциз.
Руководство ФАС возмущается: «Как только пошлины снижаются, все стараются экспортировать как можно больше, создавая, таким образом, дефицит на внутреннем рынке». Но ведь пошлины – не стихийное бедствие: их устанавливает правительство России. Когда принимается решение снизить пошлины на тот или иной товар – это означает желание стимулировать экспорт и получить дополнительные доходы в бюджет. И к кому должны быть обращены претензии за рост экспорта?
Распространено мнение, что за счет поддержания высоких розничных цен нефтяники покрывают убытки, связанные с падением цены на нефть на мировом рынке. Это верно только отчасти: одно дело устанавливать цены, другое – воспользоваться ситуацией. Цены складываются в результате действия многих факторов, которые влияют на спрос и предложение. И уже под эту рыночную цену подстраиваются компании.
Рынок не назначает цены, а он их нащупывает. Если продавцы запросили завышенные цены – товар не покупают, сбросили цены – товар расхватали. Постепенно в поиске баланса в спросе и предложении рождается рыночная цена. И это происходит на любом рынке – и на фондовом, и на валютном. Цены то подскакивают, то буквально на следующий день падают. Или наоборот. В подобных случаях принято говорить о коррекциях на рынке, а не о проявлениях монополизма.
Кроме того, совершенно некорректно при оценке происходящих ценовых колебаний выдергивать «из контекста» тот или иной период. Рассматривать, например, январь, когда на некоторые виды нефтепродуктов произошел рост оптовых цен от 30% до 60%, в то время как примерно с июля прошлого года до середины января они упали почти в два раза.
Кстати, недобросовестная конкуренция может состоять в сбивании цен (чтобы разорить конкурентов), а не в их взвинчивании. Поэтому
понять, где начинается монополизм и заканчивается честная рыночная борьба, – дело очень непростое. И самое опасное – это принятие простых решений: с помощью одного показателя или одного месяца наблюдений.
В прошлом году на совещании по развитию нефтегазового комплекса страны в Северодвинске председатель правительства Владимир Путин назвал недопустимой ситуацию, при которой цены на авиатопливо в России стали самыми высокими в мире. «Нужно Федеральной антимонопольной службе наконец проснуться и активно, эффективно исполнять свои функции. Если этого не будет в ближайшее время сделано, то будут приняты кадровые решения».
Бензин да керосин попали в прицел властей не случайно: в условиях поднимавшихся, как на дрожжах, мировых цен на нефть предполагалось, что нефтяные компании никто жалеть не станет, деньги даже в госбюджете лишними не бывают, а населению всегда приятно продемонстрировать, что власть печется о его интересах.
Ирония судьбы состоит в том, что премьер сыграл в популизм в крайне неподходящий момент: свое заявление он сделал в тот самый день, когда цены на нефть достигли пика – баррель марки WTI подорожал до $147,27. «А поутру они проснулись», — через несколько часов после того памятного совещания мировые цены на нефть начали падать, к концу года рухнув примерно в три раза. Соответственно, «проснувшимся и активизировавшимся»
чиновникам пришлось реализовывать указание главы правительства тогда, когда конъюнктура на рынке резко переменилась. И нефтяные компании стали не баловнями судьбы, а ее жертвами, требующими господдержки…
Соответственно, взгляды премьера с июля по декабрь претерпели заметную эволюцию: в своем телеобщении с народом перед Новым годом Путин говорил уже не о монополизме и необходимости снижения цен на бензин, а о том, что эти цены – часть социальной политики государства: «За счет людей, которые все-таки могут позволить себе машину, покупать бензин, мы изымаем доходы в бюджет и перераспределяем среди тех, кто остро нуждается».
Более того, на Всемирном экономическом форуме в Давосе Владимир Путин сообщил, что правительство будет оказывать поддержку национальным «чемпионам» в экономике. И это не только «Газпром» и «Роснефть» с государственным участием или «ЛУКойл»: «Есть и другие крупнейшие, уже даже не европейские, а мировые игроки. Мы, конечно, будем их поддерживать… Мы специально выделили на эти цели 50 млрд долларов и создали специальный механизм оказания поддержки таким компаниям… В этом зале я вижу лица владельцев этих компаний».
Правда, и эти деньги тают на глазах: остававшиеся $39 млрд из $50 млрд, выделенных прошлой осенью ВЭБу для рефинансирования долгов российских корпораций, пойдут на неотложные бюджетные нужды. И все-таки можно не сомневаться, что «чемпионам» помогут, чем могут: снижением налогового бремени, обнулением ввозных таможенных пошлин на технологическое оборудование, которое не производится в России, увеличением амортизационных отчислений с 10% до 30% и другими способами. Так,
в последнее время в стране-экспортере нефти на полном серьезе обсуждается возможность создания за счет бюджета и «привлеченных ресурсов» резерва нефти. По оценкам, вся эта затея может стоить около $5,2 млрд.
Возникает вопрос: как могут повлиять на бензиновые цены эти дополнительные закупки нефти? Если вместо товарных интервенций, позволяющих сбить цены, напротив, скупаются «излишки» нефти, то, следовательно, правительство стремится поддержать цены на максимально возможном уровне. Так к каким же ценам на бензин и керосин стремятся власти?
Тем временем усилия государства по превращению отдельных корпораций в «чемпионов» дают свои результаты: они меняют правила игры в рыночной экономике и ликвидируют равные условия для всех, гарантируя краткосрочные преимущества конкретным компаниям, пользующимся поддержкой властей… В этой ситуации малый и средний бизнес оказываются крайними: с одной стороны, у них нет чемпионской поддержки государства, с другой – их наравне с главными компаниями страны одолевает ФАС. И в результате чем жестче антимонопольная борьба, тем конкуренции на рынке становится не больше, а меньше. Наша экономическая жизнь горазда на парадоксы…
Уж никак не меньшую ответственность, чем ФАС, за монополизацию рынков и рост цен несут Минфин, Минэкономразвития, МПР, Федеральная служба по тарифам и др. Именно там принимаются решения о привлечении иностранного капитала в стратегические отрасли, о налогах, о внесении системных изменений в правовые, судебные и иные условия деятельности компаний.
Вот только вместо внятной и последовательной государственной антимонопольной политики, вместо четкой координации действий разных министерств и ведомств, собранных в единый кулак, правительство демонстрирует бизнесу и обществу растопыренную антимонопольную «пятерню».
