Цивилизация
Конфликт между Россией и Грузией, при всей его кратковременности, изменит геополитическую ситуацию, по крайней мере, в восточной части Европы.
И Москва, и Тбилиси, ввязавшись в столкновение, в определенной мере поставили на кон свою международную репутацию и отношения с другими геополитическими игроками, в первую очередь США и Евросоюзом.
Реакции западных стран на конфликт оказались неодинаковыми. Наиболее сдержанными – и относительно благожелательными к России – были западноевропейцы. Так, из уст немецких дипломатов в первые два дня военных действий, пока они не вышли за пределы Южной Осетии, даже прозвучали слова о «понимании» мотивов Москвы. Когда Россия перенесла боевые операции на территорию собственно Грузии, западноевропейская реакция стала сдержаннее, но, тем не менее, не вышла за рамки призывов к прекращению огня и попыток посредничества. (Особенно активными в этом отношении оказались Франция и Финляндия – нынешние председатели соответственно ЕС и ОБСЕ). Более того, слышны и голоса, осуждающие действия Грузии: министр иностранных дел Италии Франко Фраттини заявил: «Эта война не только отдалила Грузию от Европы, но и осложнила ход будущего декабрьского саммита НАТО». (Напомню, что на этом саммите должен быть решен вопрос о присоединении Украины и Грузии к «Плану действий по подготовке к членству в НАТО»).
Вашингтон с каждым днем конфликта все более явно поддерживал Грузию и все более резко осуждал Россию. На смену первому, довольно сдержанному заявлению Джорджа Буша пришло другое, явно антироссийское: «Россия вторглась на территорию соседнего независимого государства и угрожает демократическому правительству, избранному народом. Такие действия неприемлемы в XXI веке». Еще более непримиримую позицию заняли государства Восточной Европы. Польша и страны Балтии выступили с заявлением о необходимости противостоять «империалистической и реваншистской» политике России. Экс-президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга выразила огорчение тем, что ЕС не удалось выработать «единую, скоординированную и осуждающую» позицию по отношению к действиям Москвы. Ну а Украина, ближе всех не задействованных в конфликте государств, подошла к участию в нем, выступив в разгар российской операции с заявлением о том, что не допустит возвращения кораблей Черноморского флота в Севастополь, если эти корабли примут участие в боевых действиях.
Итак, российско-грузинское столкновение привело к разделению Европы на два лагеря, пожалуй, наиболее серьезному с 2003 года, когда между «старыми» и «новыми» европейцами произошел раскол по поводу американского вторжения в Ирак.
Нынешние противоречия, может быть, не столь остры, но отражают достаточно серьезную внутреннюю проблему ЕС: принципиально разный подход его старых и новых членов к стратегии по отношению к одному из ключевых партнеров Союза – России. Агентство ДПА цитирует румынскую газету «Гандул», которая отмечает: «Западные страны, вероятно, вздохнули с облегчением, вспомнив, что на последнем саммите НАТО в Бухаресте Грузии не дали «зеленую улицу» для вступления в альянс. Грузинский президент проиграл и на этом фронте... Европа не может позволить себе столкновение с Россией». Однако большинство восточноевропейских политиков выступает если не за такое столкновение, то, по крайней мере, за более жесткую линию по отношению к Москве – и пользуется в этом отношении прямой или косвенной поддержкой США.
Такая позиция вытекает из всей истории отношений между Россией и восточноевропейцами в постсоветский период. Эта история характеризуется взаимными обвинениями, недоверием и превалированием прошлых и настоящих обид и комплексов над политическим и экономическим прагматизмом. Дать однозначный ответ на вопрос, «кто первый начал», уже нереально, но ясно, что
Москва давно упустила возможность формирования серьезного пророссийского лобби в большинстве своих бывших союзников по соцлагерю. Для нынешнего поколения восточноевропейских лидеров, за редким исключением, характерна не только прозападная ориентация (что вполне естественно), но и достаточно активная антироссийская позиция.
Любое резкое движение России в политической или экономической сфере сопровождается в Центральной и Восточной Европе всплеском алармистских настроений в духе «Русские идут». Недавний небольшой пример – падение объемов нефти, поступающей в Чехию по нефтепроводу «Дружба». Причины этого были, судя по всему, сугубо техническими. Однако поскольку сбой случился сразу после подписания соглашения о строительстве в Чехии американского радара (в рамках системы ПРО США), в чешской прессе появилось множество публикаций, связывающих низкое давление в нефтепроводе с недовольством Москвы политикой Праги.
Российско-грузинский конфликт – вещь куда более серьезная, чем капризы нефтепровода «Дружба». Совершенно ясно, что события вокруг Южной Осетии укрепят те силы в Восточной Европе, которые видят в политике России постоянное стремление к имперскому реваншу и воссозданию обширной сферы своего влияния.
С некоторой долей преувеличения можно говорить о формировании у западных и юго-западных границ России подобия санитарного кордона недружественных Москве соседних государств, от Эстонии до Грузии (единственным исключением, и то с оговорками, можно считать Белоруссию). В отличие от времен аналогичного антибольшевистского кордона, существовавшего в 20–30-е годы прошлого века, сейчас между самими восточноевропейцами нет серьезных противоречий, в геополитическом смысле это достаточно единый блок. Его существование, видимо, окажет влияние на решение нескольких международных проблем, значение которых выходит за пределы Восточной Европы.
Во-первых, в нынешних условиях, когда в ходе российско-грузинского конфликта оказался под угрозой нефтепровод Баку – Джейхан, восточноевропейцы приложат максимум усилий для активизации всех имеющихся проектов поставок энергоносителей в Европу в обход России. Здесь они, пожалуй, в наибольшей степени могут рассчитывать на благосклонность «старой» Европы, тоже озабоченной проблемой энергетической безопасности.
Во-вторых, явно встанет ребром вопрос о дальнейшем расширении НАТО. Не исключено, что власти Украины используют грузинские события как аргумент в пользу скорейшего принятия Киева в Североатлантический альянс. С другой стороны, сама Грузия, фактически ставшая воюющей страной, теперь вряд ли может рассчитывать на скорое приглашение в НАТО. Но «наказывать» Тбилиси и одновременно поощрять Киев в НАТО вряд ли будут – это и выглядело бы нелогично, и противоречило бы политике союза, согласно которой интегрировать Украину и Грузию следует одновременно. Выходом из этой сложной для НАТО ситуации может стать откладывание вопроса о членстве обеих стран при одновременном значительном укреплении военно-технического сотрудничества с ними. Иными словами,
натовское влияние в Грузии и на Украине может укрепиться, даже несмотря на отсутствие формального приглашения обеих стран в альянс.
В-третьих, вполне вероятно, что после российско-грузинского конфликта резко уменьшится упорство Польши, ведущей активный торг с США по поводу условий размещения в стране американских установок ПРО, и соглашение между Вашингтоном и Варшавой будет заключено в очень скором времени. Более того, военное присутствие США в восточноевропейском регионе может и не ограничиться объектами ПРО. Это особенно вероятно в случае победы на американских президентских выборах Джона Маккейна, известного своей жесткой позицией по отношению к России.
Наконец, может обостриться полемика вокруг Лиссабонского договора о реформе структур ЕС. Сторонники соглашения будут указывать на необходимость единой европейской внешней политики, в том числе по отношению к России, и хвалить возможности, которые дает в этом отношении «Лиссабон». Его противники, которых особенно много в Восточной Европе, разочарованные «беззубостью» Западной Европы, отказавшейся осудить Россию, напротив, будут настаивать на необходимости большей внешнеполитической самостоятельности отдельных государств ЕС. В то же время более
серьезный раскол Евросоюза на старо- и новоевропейский блоки не представляется реальным: Восточная Европа слишком сильно заинтересована в экономической интеграции с Западной, чтобы принести эту интеграцию в жертву каким угодно внешнеполитическим разногласиям.
Несомненно, российско-грузинский конфликт окажет влияние и на ситуацию на постсоветском пространстве. О смерти СНГ теперь можно говорить вполне уверенно, и не только потому, что Михаил Саакашвили уже объявил о выходе Грузии из этой организации, но и потому, что сложно говорить о каком-то содружестве, если два его члена фактически воюют между собой. Кроме того, события вокруг Южной Осетии – первый военный конфликт между двумя постсоветскими государствами после Карабаха – венчают российскую политику в отношении бывших советских республик, сформировавшуюся в эпоху Владимира Путина. Эта политика характеризуется жестким отстаиванием прежде всего экономических интересов России, в жертву которым приносится традиционная имперская линия – формирование пророссийских элит в соседних странах, «подкармливание» последних и попытки создать таким образом собственную сферу влияния. Такой курс, с разной степенью успешности проводившийся в 90-е годы, был отправлен командой Путина на слом. Россия стала все более жестко разговаривать с соседями, и операцию против Грузии можно считать апогеем этой политики.
Интеграция постсоветского пространства явно не удалась. На смену ей с российской стороны пришла политика, которую можно назвать самоизоляцией с позиции силы. Будет ли это splendid isolation («великолепная изоляция») в духе викторианской Британии? Пока есть немало оснований в этом сомневаться.
