Цивилизация
Урегулирование армяно-азербайджанского конфликта из-за Нагорного Карабаха находится в очевидном тупике. Напомним, что 4 марта 2008 года в зоне прекращения огня (которую и в Баку, и в Ереване называют «линией фронта») было зафиксировано самое крупное боевое столкновение с момента приостановки военных действий в мае 1994 года. После того как в ходе сессии 62-й Генеральной Ассамблеи ООН резолюция по карабахскому вопросу, предложенная Азербайджаном, получила простое большинство голосов, представители официального Баку не раз делали заявления о том, что действующий ныне формат мирного урегулирования (Минская группа ОБСЕ) устарел и нуждается если не в полной замене, то в существенной корректировке. Официальный Ереван не остался в долгу. Уходящий со своего поста президент
Роберт Кочарян напоследок пообещал формально-правовое признание де-факто государства НКР (Нагорно-Карабахской Республики) в том случае, если Азербайджан откажется от переговоров в формате Минской группы.
Не проходит и дня, чтобы представители официального Баку не выступили с каким-нибудь жестким заявлением, обращенным к «городу и миру». На специальной пресс-конференции 21 апреля 2008 года руководитель пресс-службы МИД Азербайджана Хазар Ибрагим, говоря о перспективах признания Нагорного Карабаха, сделал недвусмысленный вывод: «На Южном Кавказе всего три государства, и четвертому здесь нет места». И это не считая время от времени повторяющихся угроз взять военно-политический реванш за поражение 1994 года. Впрочем, жесткость заявлений Баку не должна вводить нас в заблуждение относительно мирного настроя в Ереване. Олимпийское спокойствие армянской стороны объясняется просто. Ереван (а также лидеры непризнанной НКР) считает себя победителем в конфликте с Азербайджаном, а потому предпочитает лишний раз не травмировать мировое сообщество радикальными высказываниями (которых было немало в начальный период противоборства).
Сегодняшнее обострение (или, если угодно, «разморозку») нагорнокарабахского конфликта многие и в России, и в странах Запада связывают с Косово.
С одной стороны, перекройка границ послевоенной Европы показала, что территориальная целостность любого государства может оказаться эфемерной. Отсюда решимость Азербайджана как можно быстрее, не считаясь с ценой, собрать «свои земли» в рамках единого государства. С другой — успешное этнополитическое самоопределение с опорой на фактор силы, внешнюю помощь и отказ от компромисса создал некий образец для подражания. Отсюда и нежелание Армении (и НКР) идти на уступки и компромиссы, затягивание времени (чтобы мировое сообщество смирилось с существованием армянского Карабаха). Однако считать косовский фактор определяющим в процессе обострения армяно-азербайджанских противоречий было бы неверно. Конфликт на Южном Кавказе имеет свою собственную динамику, не зависящую от балканских хитросплетений.
Начнем с того, чем является Карабах для Армении и для Азербайджана. Это не просто спорная земля. Карабах – это центральный элемент постсоветской идентичности армян и азербайджанцев, а также одно из главных средств внутриполитической легитимации элит двух закавказских государств.
Независимость и суверенитет после 1991 года во многом детерминированы именно борьбой за Карабах.
Отказ руководства КПСС от поддержки проекта «миацум» в 1988 году (идеи объединения Армении и Нагорно-Карабахской автономной области) сделали Армянскую ССР наряду с балтийскими республиками одним из пионеров бегства от Советского Союза. Неготовность же союзных властей выполнить свой контракт с Азербайджаном (обеспечить его целостность в границах, установленных после 1921 года) способствовала массовой антисоветизации некогда одной из самых благонадежных республик СССР. Таким образом, независимость и борьба за «свой Карабах» стали зарифмованными понятиями. Без нее сам постсоветский суверенитет не был бы очевиден.
Впрочем, он и не был востребован до тех пор, пока в рамках СССР межреспубликанский спор так или иначе разрешался. Когда же союзные власти оказались не в состоянии сделать выбор, за них это выполнили Баку и Ереван. Каждый по-своему. За все годы независимости карабахский вопрос оказался очень эффективным инструментом как легитимации власти, так и консолидации элиты и общества. И на компромиссы стороны не хотят идти вовсе не от недостатка информации друг о друге (либо об истории и культуре друг друга). Сегодня эти политкорректные заблуждения стоит отправить на свалку истории.
Настало время честно и открыто признать, что националистическое мифотворчество в Армении и в Азербайджане — это выгодный политический ресурс.
Оно вполне рационально. И во главе этих процессов (создания мифов и стереотипов) стоят не дилетанты, а люди с хорошим образованием, понимающие, что та или иная конфликтная территория — это не просто этнополитический спор. Это надежный фундамент для легитимации государства. Поэтому любая уступка или компромисс со стороны Еревана или Баку будут объективно работать против легитимности армянской и азербайджанской элит
В этой связи хотелось бы сказать несколько слов о роли гражданского общества и демократии в урегулировании этого конфликта. В Армении и в Азербайджане представители «третьего сектора» нередко выступают более радикально, чем правительства и президенты. Они не связаны определенной дипломатической регламентацией и международным этикетом, а потому высказывают те мысли, которые не договаривают представители официального Баку или Еревана. Примеров таких высказываний много. Достаточно вспомнить, что в ходе последней избирательной кампании в Армении два кандидата-фаворита побивали друг друга именно «карабахским аргументом». Левон Тер-Петросян упрекал действующую власть за готовность к реализации плана по обмену территориями в 1999 году, а Серж Саркисян и его команда вспоминали о готовности первого президента Армении пойти на уступки Баку двумя годами раньше.
Напомним также, что горячая фаза конфликта (1991–1994 гг.) между конфликтующими сторонами была как раз тогда, когда оба президента (Тер-Петросян и Эльчибей) были избраны демократическим путем. Ни до, ни после в обеих республиках не проводились столь конкурентные и открытые выборы. Таким образом, демократия и гражданская ответственность вовсе не подразумевают мирное урегулирование или продвижение к нему. Все дело в том, что
стандарты свободы и демократии армянские и азербайджанские правозащитники готовы отстаивать, рискуя собственной жизнью. Но фокус в том, что эти права распространяются только на «своих».
Отсюда и консенсус во взглядах на перспективы разрешения конфликта между оппозиционерами (включая и демократов) и властью. Ждать от того же Тер-Петросяна или от азербайджанских оппозиционеров из партии «Мусават» прорывов в деле мира по крайней мере наивно.
Любые выборы в Армении и в Азербайджане — это не только конкуренция внутриполитических программ, но и патриотическое соревнование. А потому именно в период выборов ситуация вокруг Карабаха накаляется в наибольшей степени.
В ноябре 2008 года в Азербайджане будут избирать президента, а потому уже сегодня Ильхам Алиев спешит обеспечить себе первое место в борьбе между патриотами.
Вторая причина того, почему разрешение конфликта зашло в тупик, заключается в том, что все мирные инициативы, исходящие от посредников (или от «мозговых трестов»), игнорируют местные культурно-политические особенности. Они ориентируются на то, что для лидеров двух конфликтующих стран (а также для «третьего сектора») мир по умолчанию лучше, чем военное противоборство. Между тем это далеко от реальности. Военная победа во многих случаях видится гораздо более привлекательной, чем достижение компромиссов. А потому необходимо сделать еще один политически некорректный вывод. Ждать, пока сами стороны решат мириться, — занятие не слишком надежное.
Но главная проблема в том, что предложения, приходящие со стороны, далеки от реальности. За 14 лет относительного мира в Карабахе было высказано огромное количество идей (от обмена территориями, «общего государства» Азербайджана и НКР до использования опыта Аландских островов). Однако все эти инициативы не ответили на самый главный вопрос. Они не предложили внятного и разделяемого обеими сторонами (!) понятийного аппарата.
Что понимают под урегулированием конфликта в Баку? «Широкую автономию» Карабаха в составе Азербайджана. При этом непонятно, кто и по каким критериям измерит эту автономию! А в Ереване? Независимость!
Таким образом, ключевая для переговоров дефиниция не принимается обеими сторонами. Точнее, каждая из них имеет в виду совсем не то, что противоположная. Таким образом, говорить об одном и том же на одном дипломатическом языке стороны не могут. А переговоры тем самым превращаются просто в очередную демонстрацию собственной позиции. Или в очередную «патриотическую манифестацию». И всякий раз ситуация повторяется. Каков результат? Сначала формируются завышенные ожидания от переговоров, а потом разочарования и, как следствие, рост милитаристской риторики. И динамика урегулирования при таком подходе не может развиваться иначе, если стороны под давлением посредников не договорятся, что под урегулированием конфликта понимается компромисс (а не победа одной из сторон). Другой вопрос — поиск компромисса, оттачивание формулы. Но сами формулы должны разделяться сторонами. Иначе будет разговор по принципу «ты мне про Фому, а я тебе про Ерему». Спору нет, патриотизм (и даже национализм) сегодня главный дискурс и в Армении, и в Азербайджане. Но что это меняет? Значит,
те, кто принуждает конфликтующие стороны к миру, просто должны думать, как «упаковать» любой компромисс в фантики патриотизма и даже национал-популизма.
Чтобы обыватели в Баку и Ереване считали, что они выиграли, что их Родина победила.
Таким образом, миротворчество должно реализовываться не по абстрактным схемам. Оно должно быть нацелено на реальное армянское и азербайджанское общество, а не финское или шведское. Если сегодня возможно миротворчество через апелляцию к националистическому дискурсу, то именно оно и должно быть востребовано. Абстракции и иллюзии должны быть устранены. Только реализм, основанный на учете элитных и общественных интересов, реальный компромисс (через торг и патриотическую легитимацию) помогут достичь любимую всеми миротворцами формулу «победа-победа».
