Цивилизация
2 марта 2008 года, когда будут избраны 11 парламентов в различных регионах страны, фактически завершится реформа региональных выборов. С июля 2003 обязательной стала норма, что не менее половины депутатов парламента субъекта Федерации должны избираться по пропорциональной системе, то есть по партийным спискам. И в 2003–2007 годах постепенно, регион за регионом, такие выборы проходили. 2 марта к регионам с «пропорционально» укомплектованными законодательными собраниями присоединятся Башкортостан, Якутия и Ростовская область. Единственным регионом, где еще действует избранный по старым правилам полностью «одномандатный» парламент, останется Кемеровская область. Там выборы пройдут в октябре этого года.
Но любой финиш на самом деле всегда означает начало чего-то нового.
Если в 2003 году реформа начиналась с того, что половина мест отдавалась под партийные списки, а другая оставалась у депутатов, избранных по округам, то в настоящее время начинает внедряться уже полностью пропорциональная система.
Теперь к Санкт-Петербургу, Московской области и Дагестану добавились Ингушетия, Калмыкия и Амурская область — то есть уже в 6 регионах будут только депутаты от партий, зависимые от партийной бюрократии как минимум не менее, чем от избирателей. О планах перехода к системе партийных списков также заявили власти Чечни, Приморского края и некоторых других регионов.
В 2003–2007 годах избирательная система страны прошла большой путь от довольно свободной конкуренции на пропорциональных выборах до, по сути, принудительного выбора между четырьмя партиями, которые представлены в федеральном парламенте. С учетом ужесточения правил региональных выборов, повсеместного повышения заградительного барьера до 7%, постоянного роста избирательных залогов и крайне сложной регистрации через сбор подписей,
неудивительно, что в большинстве регионов в выборах участвуют только партии, заседающие в Государственной Думе — «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия».
Только им законодательные рогатки не страшны (точнее, страшны, но в меньшей степени и меньшее число рогаток), поскольку они имеют привилегии в виде регистрации региональных списков без подписей и залогов.
На заре реформы, в конце 2003 года, было 44 федеральных партии и возможность создания региональных предвыборных блоков. Это не только не мешало региональному политическому разнообразию, но отчасти позволяло его лучше структурировать: независимые депутаты и представители региональных движений имели определенную свободу в поиске новых партнеров и союзников на федеральном уровне. Теперь же в условиях резкого ужесточения как партийного, так и избирательного законодательства, приведшего к сокращению возможностей политической конкуренции и поиска регионами собственных политических моделей (запрет блоков, чрезмерное ужесточение партийного законодательства, запрет на переход депутатов в иные партии и т. д.), от этой свободы осталась только видимость.
Все, кто не вписывается в прокрустово ложе нынешней политической системы, фактически лишаются права на существование. И должны либо исчезнуть, либо искусственно выталкиваются за рамки легального политического процесса.
Вместо становления многопартийности, на что вначале рассчитывали сторонники внедрения пропорциональной системы, в регионах в лучшем случае возникают «полуторапартийные» системы, и все более очевиден дрейф в сторону фактической однопартийности. Все сколько-нибудь значимые группы региональной элиты вынуждены вступать в одну партию и вести борьбу между собой уже внутри нее. Оппозиция искусственно вытесняется на периферию общественной жизни и получает право на существование лишь в рамках жестко ограниченного «электорального гетто».
Почему на практике пропорциональная система по-российски дает именно такой результат сокращения, а не развития политической конкуренции, деградации, а не развития политических партий? Одним из типичных мифов и манипуляций при оправдании тех или иных избирательных реформ является представление о достоинствах и недостатках пропорциональной и мажоритарной избирательной систем. Однако существует огромное количество избирательных систем, как в рамках этой условной дихотомии, так и комбинирующих те или иные элементы мажоритарных или пропорциональных выборов. Поэтому противопоставление — мажоритарная или пропорциональная — во многом является ложным. Проще говоря,
вопрос не только в том, за кого голосуют избиратели — партийные списки или кандидатов в округах, а в том, до какой степени закон дает гражданам право свободно становиться кандидатами.
И в условиях мажоритарной системы можно создать такую систему регистрации кандидатов, что граждане фактически будут лишены права свободно баллотироваться. А при пропорциональной избирательной системе многое зависит от того, до какой степени закон позволяет гражданам свободно создавать партии, и как эти партии могут выдвигать и регистрировать свои списки. К примеру, во Франции и Финляндии партию фактически может учредить любой гражданин. В таких условиях «пропорциональным» или «мажоритарным» является голосование, не влияющее на свободу выбора и наличие права баллотироваться.
Не стоит забывать и о том, что манипуляции с законодательством о политических партиях и избирательным законодательством, переход от мажоритарной к пропорциональной избирательной системе не могут дать мотивации к возникновению реальных партий при отсутствии у тех органов, в которые списки партий баллотируются, реальной власти.
Влияние закономерностей тех или иных избирательных систем может также дополнительно искажаться прямыми фальсификациями, отсутствием независимого правосудия и зависимостью системы избирательных комиссий от исполнительной власти, заранее предвзято относящихся к тем или иным партиям и кандидатам.
Сложившаяся в настоящее время в стране избирательная система являет пример того, как, сохраняя внешнюю форму того или иного института, можно полностью лишить его традиционного смысла.
Формально являясь пропорциональной, на практике отечественная избирательная система означает систему многоуровневых цензов и тотального контроля бюрократии за реализацией избирательных прав граждан. Выборы все более напоминают не реальную конкуренцию, а тщательно срежиссированные спектакли с заранее известным финалом.
Региональные выборы 2 марта 2008 года прекрасно иллюстрируют описанные выше тенденции. Это и все более растущая унификация, где шаг в сторону от навязываемого сверху стандарта — «попытка к бегству». Выражается она не только в растущем внедрении 100% пропорциональной избирательной системы, но и в повсеместном установлении максимально возможного по нынешнему федеральному законодательству 7% заградительного барьера. Только 2 региона из 11, проводящих выборы 2 марта, имеют барьер ниже 7% — это Ивановская и Ярославская области. Все чаще распространяется введение методик, искажающих пропорциональное распределение мандатов между списками-победителями. С помощью этих методик победившая партия получает дополнительные мандаты за счет иных партий, преодолевших заградительный барьер. Так, в Свердловской области проходной балл не просто повысили с 5% до 7%, но заодно и ввели систему д'Ондта, создающую преимущества партии-лидеру. Растущая унификация видна даже в названиях —
Амурский и Алтайский облсоветы под выборы переименованы в Законодательные собрания, что дополнительно символизирует их переход из зоны политической конкуренции и влияния левых партий и региональных блоков в «среднестатистические» административно управляемые регионы.
Практически везде сохранено прежнее число мандатов (лишь в Ростовской области оно незначительно увеличено (с 45 до 50), а в Ингушетии численность депутатов Народного собрания даже сокращена (с 34 до 27). В результате того, что половина мест в заксобрании отдана под партийные списки, вдвое увеличены размеры избирательных округов в Башкортостане, Якутии и почти в 2 раза в Ростовской области. Для Якутии это особенно чувствительно, учитывая огромные размеры региона — теперь некоторые избирательные округа по территории больше ряда европейских стран. Вести кандидату-одномандатнику избирательную кампанию в таких больших округах крайне сложно, особенно когда избирательный фонд ограничен 1 миллионом рублей (в Якутии главное средство передвижения на такие расстояния — авиация — и таких денег явно на кампанию в округе недостаточно).
Неадекватна привязка размеров избирательных залогов к размерам избирательных фондов. Увеличивая размеры фондов, власти регионов автоматически увеличивают залоги, а значит, имущественные цензы. Получается два варианта, и оба плохие с точки зрения прав партий-кандидатов и их уязвимости. Если размер фонда велик, автоматически повышается залог, а значит, появляется прямое имущественное препятствие к участию в выборах. Так, на мартовских выборах рекордсмены по размерам залогов Ростовская область (здесь непарламентской партии за участие в выборах надо выложить 22,5 миллиона рублей) и Башкортостан (залог для партий — 15 миллионов рублей).
Если фонд минимален, вроде ниже и залог, а значит, проще регистрация. Однако при слишком маленьком фонде вести кампанию «белыми деньгами» почти невозможно (чему пример вышеупомянутая Якутия), и значит,
каждый кандидат и партия ходят под прямой угрозой быть уличенными в использовании «черного нала» и отстраненными от выборов.
Растет и прямое административное давление на участников выборов. Осень 2007 ознаменовалась появлением новой тенденции — «добровольным» роспуском законодательного собрания. Тогда для того, чтобы совместить региональные выборы с выборами Госдумы РФ, самораспустились законодательные собрания Краснодарского края и Мордовии. Однако выборы прошли, а тенденция осталась. В декабре объявили о самороспуске парламенты Калмыкии, Амурской и Ивановской областей.
Ситуация с досрочными парламентскими перевыборами и в Калмыкии, и в Амурской и Ивановской областях выглядит как принудительное и довольно жесткое обновление региональной элиты. Так, в Калмыкии новое правительство во главе с 40-летним Владимиром Сенглеевым оказалось самым молодым в истории республики. При этом большинство министров в разное время работали в созданных Илюмжиновым структурах и всем обязаны ему, и соответственно, лично преданы. В Амурской области после назначения губернатором Николая Колесова ключевые посты в обладминистрации заняли выходцы из Татарстана. Ослабить позиции оппонентов в облдуме явно рассчитывает и ивановский губернатор Михаил Мень. То, что для перекройки власти в регионе был использован именно роспуск парламента, показательно.
Власти регионов хорошо поняли, какие практически безграничные возможности избавления от оппонентов дает им нынешнее избирательное законодательство.
Что касается активности партий, то во всех регионах представлены только 4 партии: «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» (впрочем, регистрацию списков «эсеров» через региональные суды отменили в Ярославской области и Якутии). В Башкортостане, Ингушетии, Алтайском крае, Ростовской и Ульяновской областях, кроме данных четырех партий, больше не зарегистрировали никого. В Якутии пятой партией стала АПР, в Амурской области Партия Мира и Единства, в Свердловской — «Гражданская сила», в Ивановской — СПС. Самыми конкурентными стали выборы в Ярославской области. Здесь выдвинуто и зарегистрировано 9 списков — к «великолепной четверке» добавились АПР, «Гражданская сила», «Зеленые», «Народный союз», «Патриоты России». На втором месте по конкурентности неожиданно оказалась Калмыкия — здесь зарегистрировали 6 списков (помимо «четырех» еще список РЭП «Зеленые» и АПР). Всего же в 11 регионах выдвинуто 65 списков (5,9 списка на регион), из них зарегистрировано 55 (5 списков на регион в среднем). Выбыли между выдвижением и регистрацией 10 списков, то есть «отсев» составил 15,4%.
До самих выборов остается два дня, и скоро станет ясна цена тем спискам, которые выдвинули партии, и тем обещаниям, которые они давали своим кандидатам и спонсорам, вовлекая их в списки. Скорее всего, без неожиданностей не обойдется, и все же общая картина, невзирая на весь административный прессинг, будет более пестрой, чем в декабре.
