Раздать до последнего

Однажды это уже было. Где-то накануне горбачевской перестройки власти увязли примерно в том же, в чем сейчас увязают их нынешние наследники. Денег в казне, как и сейчас, становилось все меньше, заявок на эти деньги снизу доверху приходило все больше, а надежды решить это противоречие путем роста экономики не было, потому что среди множества лоббистских коалиций отсутствовала одна — «коалиция развития».

Еще не забылось, каким способом советская власть на своем закате шла навстречу материальным запросам трудящихся. Она просто печатала и раздавала им деньги, не заботясь о том, что они смогут на них купить и с какой скоростью полетит кувырком потребительский рынок.

Хуже помнят, под какие идеи кидали последние госресурсы тогдашним лоббистам. Под мелиорацию. Под московскую Олимпиаду. Под советский шаттл «Буран». При некоторых различиях (например, «Буран» вовсе не был таким блефом, как нынешняя «Булава») эти идеи по своим последствиям были такими же, что и начальственные инвестиционные идеи сегодняшнего дня: они опустошали казну, не принося экономике никакой пользы, и при этом не вызывали ни малейшей любви в широких массах.

Сходство сегодняшней картины с тогдашней можно видеть из свежего опроса Левада-центра. У респондентов спрашивали, на что в первую очередь должно выделять деньги правительство России. Можно было выбрать несколько вариантов ответа, и ничто не мешало одновременно проголосовать и за помощь бедным, и за военные расходы.

Но рядовой россиянин рассудил иначе. Вариант ответа «выделять деньги на перевооружение и модернизацию армии» выбрали только 16% опрошенных. Негусто, однако больше голосов, чем за Олимпиаду. Всего 10% опрошенных поддержали первоочередное выделение денег на «проведение таких мероприятий, как Олимпиада в Сочи, универсиада, чемпионат мира».

Эта Олимпиада еще наделает бед. Я не о спортивной ее стороне, а только о расходно-скандальной. Просто удивительно, насколько долгоиграющим оказывается олимпийское эхо. После афинской Олимпиады пролетело уже шесть лет, а греки только о ней и толкуют, хотя ее роль в разорении Греции пусть и большая, но никак не первая. Видимо, это незапланированный мультипликативный эффект того хвалебного шума, который местные власти всегда поднимают вокруг таких мероприятий. Ну а поскольку наш шум особой громкости, то особым, видимо, будет и упомянутый эффект.

Очень умеренной, чтобы не сказать маленькой, поддержкой пользуются и расходы «на инновационные программы, модернизацию производства, нанотехнологии и т. п.» — только 18%.

Об экономической сомнительности сколковского проекта говорят много и часто и куда реже — о его низкой политической рентабельности. Разумеется, если сформулировать вопрос иначе и спросить публику, одобряет ли она возникновение инноградов (именно так поступила недавно одна из главных наших опросных служб), то большинство, конечно, ответит «да», как оно ответило бы «да» и на вопрос об установлении контактов с инопланетянами или, скажем, о завозе в местный зоомузей чучела бронтозавра. Но, как только дело переходит из отвлеченной плоскости в практическую, сторонников выделения государственных денег «на инновации» сразу становится немного. И хочется, конечно, упрекнуть народ за косность, но как-то неловко: он повидал множество начальственных затей и помнит, чем закончилась каждая из них. И возникает ситуация хоть у нас и не новая, но парадоксальная:

рядовой человек сегодня не считает приоритетным ни одно расходное направление, приоритетное для властей, будь то военно-охранительные траты, спортивно-олимпийские или государственно-модернизаторские.

Но это только первый наш парадокс. Есть еще. Поддержкой абсолютного большинства россиян пользуются лишь три направления госрасходов: «на повышение жизненного уровня основной массы населения» (64%), «на улучшение медицинского обслуживания» (60%) и «на поддержку социально незащищенных слоев» (56%).

Чувствуете ли вы, насколько печален этот расклад? Средний гражданин из «основной массы населения», оказывается, видит в качестве получателя денег от правительства России чаще себя самого, чем представителя бедных и «социально незащищенных». Мысль о том, что в этом случае всем незащищенным и реально нуждающимся достанется меньше, чем хоть сколько-нибудь защищенным, публике в голову, похоже, не приходит. Как и мысль о том, что деньги граждан, по идее, скапливаются в казне для расходования на некие общие цели, а вовсе не для обратной раздачи всем.

Понятно, что людей возмущает демонстративное обогащение за госсчет чиновничества и большей части нашего крупного бизнеса, и они требуют, так сказать, «своей доли» в казенных деньгах. Но не менее понятно, что народный приоритет № 1 просто неисполним. И это второй наш парадокс, вытекающий из фундаментального неверия граждан в то, что государство способно распоряжаться деньгами в общественных интересах.

Из чего следует парадокс № 3.

У нас нет лоббистских коалиций, нацеленных на решение общественно-полезных задач. Их нет ни наверху, ни внизу.

Принято обращать внимание на то, что все верхушечные лобби, все «нефте-газо-железнодорожно-нано-рос-и.т.д.-технологии», озабочены не развитием страны, а поглощением госсредств. Но ведь примерно на то же самое нацелен и рядовой человек — насколько хватает его возможностей. Горизонтальные и вертикальные связи, объединяющие людей и структуры вокруг осмысленных целей, сломаны и продолжают планомерно ломаться властями, при том что эти связи и раньше не были прочны.

В результате, у нас сколько угодно дорожно-строительных организаций, но нет нормальных дорог. Есть онищенки и роспотребнадзоры, но нет защиты прав потребителя. Есть госкорпорация, ведающая доступным жильем, но нет доступного жилья.

Отсюда два вывода. Первый.

У нас сегодня отсутствуют предпосылки для сколько-нибудь быстрого роста качества экономики и особенно качества жизни. Мечтать о модернизации можно, рассчитывать на нее — нет.

Сначала на сцену должны выйти те, кто способны ее сделать: коалиции развития во всех своих разновидностях — гражданских и хозяйственных, локальных и нелокальных, политических и неполитических. Сейчас до этого не близко.

А близко — и это второй вывод — до непривычно резких столкновений вокруг дележа казенных денег. До споров, в которых истина не рождается. Пожелания жаждущих несовместимы, согласие между ними о том, что важно, а что нет, отсутствует, а самих этих денег в предстоящие годы будет меньше привычного.

По бюджетному закону федеральные расходы в этом году составят 9,9 трлн рублей, в 2011-м — 9,4 трлн, в 2012-м — 9,7 трлн. То есть с поправкой на инфляцию, денежные раздачи будут ежегодно уменьшаться.

Разумеется, это только закон, и, как любой другой наш закон, он будет за три года не раз переписан. Но тенденция видна.

Мы в знакомом советском экономическом тупике, пребывание в котором смягчается тем, что едоков в Российской Федерации вдвое меньше, чем было в СССР, а нефтедолларов в несколько раз больше.

Шишки, набитые в борьбе за худеющий бюджет, при удачном стечении обстоятельств могут привести участников к мысли, что ничего не остается, как менять правила игры. Дорога, выводящая из тупика, ясна. Нужно только захотеть ее пройти.