Цивилизация
Логика современных политических процессов такова, что перед выборами политики тщательно стараются избегать упоминаний о непопулярных мерах, которые им придется осуществить в случае избрания во власть. Ранее правящие слои так поступали и в России, говоря только обо всем хорошем, которое ожидает рядового избирателя сразу после выборов. «Хорошее» означало рост благосостояния и отсутствие реформ. Образ последних, начиная с «лихих 90-х», неразрывно связывался в массовом сознании с разрушением привычного уклада жизни, ростом неопределенности и непременными социальными потерями. Помимо всего прочего, подобное восприятие означало глубокую психологическую травму.
Желание общества поскорее забыть о пережитом шоке уже в нулевые делало его восприимчивым к незатейливой пропаганде «Единой России», обещавшей, что «завтра будет лучше, чем вчера», без особых разъяснений, как и почему.
Подобное положение вещей делало российскую власть заложницей ситуации. С одной стороны, переизбрание ей могло быть гарантировано лишь голосами патерналистски ориентированной части общества, которой никакие реформы в принципе не нужны. С другой – необходимость дальнейших преобразований осознавалась наверху. И это периодически побуждало власти к попыткам разорвать замкнутый круг. Впрочем, такие попытки, как, например, провалившаяся монетизация льгот, были редкими. Столкнувшись с неожиданным сопротивлением тех, кого она собиралась облагодетельствовать, власть быстро отступила. Благо и ситуация экономического роста это позволяла: отказ от реформирования можно было прикрыть обильной денежной смазкой. Но сейчас времена, похоже, стали меняться.
Несмотря на приближение электорального цикла, власть уже и не думает скрывать планы непопулярных реформ.
Уже приняты поправки в законодательство, меняющие порядок финансирования бюджетных учреждений. Как полагают многие специалисты, это поставит многие из них перед нелегким выбором: либо коммерциализироваться, либо закрываться. Разрабатываются новые налоги, среди которых, пожалуй, самым болезненным, а возможно, и разорительным для массовых слоев населения окажется налог на недвижимость. Многие высокопоставленные чиновники открыто говорят о неизбежности повышения пенсионного возраста, о дальнейшем сокращении бюджетных расходов после 2013 года. При этом не чувствуется никакой разницы в подходах президента и премьера к подобным темам. Кажется, что в отношении будущей политики жесткой экономии наверху царит полный консенсус.
Что же вселяет уверенность в российскую власть, дает основания полагать, что на этот раз отступать под напором недовольных масс не придется? Причин, по-видимому, несколько. Одна из них — это вера в российского избирателя, который, в отличие не только от европейского или американского и даже вроде очень близкого украинского, голосует не карманом, а сердцем. Ведь
если и после пожаров и смога, террористических атак, чиновничьего беспредела российский избиратель продолжает упорно голосовать за «Единую Россию», это ли не свидетельство устойчивости его политических симпатий, глубокого доверия к власти, ко всему, что она делает?
И не беда, что в основе подобного «доверия» зачастую лежит обычный «пофигизм»: делайте что хотите, избирайте кого нужно, лишь от нас отстаньте. Важен, как говорится, результат. Другая причина – удлиненный отныне избирательный цикл. Он дает надежду, что к следующим выборам, которые пройдут уже через 5 и 6 лет, российский избиратель с его и без того короткой памятью успеет позабыть былые обиды. К тому же многие наверху искренне убеждены, что предполагаемые «рыночные», а на самом деле конфискационные реформы заработают на благо обычного «маленького» человека. И, наконец, третья причина – текущий европейский опыт. Глядя на то, как сначала греческое правительство, а теперь и президент Франции Никола Саркози продавливают непопулярные социально-экономические реформы, несмотря на отчаянное сопротивление профсоюзов, гражданских активистов, студентов, российские чиновники не могут не испытывать чувства уверенности в завтрашнем дне.
Если в Европе с ее демократией и оппозицией, возможностями для каждого «сверчка» кричать о своих правах жесткая линия все же побеждает, то чего уж говорить о России, где нет ни профсоюзов, ни гражданских инициатив, ни оппозиции и вообще нет ничего, кроме всеохватывающей власти и на все согласного народа!
Скорее всего, приведенные расчеты не лишены веских оснований. И задуманные российской властью непопулярные меры будут осуществлены под пропагандистский аккомпанемент утверждений, что во всем мире так происходит, даже в благополучной и привыкшей к комфортной жизни Европе.
Разница, о которой не будут говорить, проявится в результате. Ведь европейские реформы, нацеленные на повышение конкурентоспособности Старого Света в условиях быстро растущих новых мировых центров экономической мощи в Азиатско-Тихоокеанском регионе, затрагивают не только работающих по найму и многочисленный средний класс, но и чиновничество. Российское же чиновничество не хочет расставаться со своими привилегиями монопольного использования ренты.
Да, бюджеты скудеют, поскольку индустриальный мир так и не оправился от кризиса, потребность в энергоносителях ограничена. Ну так пополним их за счет рядовых обывателей, пусть платят за все, как на Западе, может быть, даже за воздух! Только, в отличие от западного, российское государство и чиновничество по-прежнему останутся бесконтрольными, «непрозрачными». А, стало быть, под заверения о том, что новые налоги пойдут на улучшение местного быта, чиновники, как и ранее, будут приобретать на разного рода госучреждения престижные иномарки, в то время как здания соседних поликлиник и школ продолжат гнить и разваливаться.
Останутся и манящие перспективы бюджетных распилов, связанные с инфраструктурными проектами в виде очередных саммитов, игр и трансконтинентальных автомобильных и железнодорожных трасс.
Поэтому и результатом подобных «либерально-рыночных» реформ станет не ускорение социально-экономического развития и повышение конкурентоспособности страны, а ее окончательная «третьемиризация», при которой для огромного количества населения доступ к благам современной цивилизации, к возможностям развития будет окончательно закрыт. Высшие же классы, обезопасив себя от всякой конкуренции снизу, будут спокойно прожигать природные богатства страны до того момента, пока они не иссякнут.
