Цивилизация
Вот вы, дорогой читатель, компьютер читаете и следите за политической конъюнктурой в стране, а мне спицы из кости вырывают и вообще не известно, может уже сломали чего. Для тех, кто не помнит, напоминаю, что месяц назад я сломал ногу, в ногу через пятку всверлили две спицы во всю длину кости, а теперь эти спицы надо вытаскивать и накладывать обычный гипс без спиц. То есть пишу я еще со спицами, а когда вы читать будете, спицы как раз станут вырывать из меня люди с искаженными лицами.
Впрочем, про обычный гипс я соврал. Гипс мне будут накладывать необычный, а какой-то модный, импортный, стекловолоконный, такой, что в нем можно купаться в ванне, и покупать его надо самому в специальной фирме за сорок долларов.
А еще у меня костыли немецкие очень удобные за девятьсот рублей. И это, конечно, неравенство. Вот у меня, предположим, какие-никакие деньги водятся, так я и гипс покупаю модный и костыли удобные, а простой гражданин, ежели сломает ногу, то будет обречен ходить в тяжелом беспокойном гипсовом гипсе на неудобных деревянных костылях, которые жмут под мышками и требуют некрасивого обматывания полотенцем или тряпкой.
Неравенство чистой воды. Сколько бы депутаты не мудрили с обязательным медицинским страхованием, а все равно медицина у нас вокруг сплошь платная, хоть в Кремлевской больнице, хоть в Боткинской, хоть в краевой, хоть в областной.
Вот я например, доктору, который выдерет мне спицы и наложит гипс, дам обязательно денег в конвертике немного, и доктор останется мной доволен, если я останусь доволен доктором. Это неравенство, господа. Другой ведь не может дать доктору денег в конвертике. У другого ведь денег нет.
Я пролежал в Боткинской больнице три недели. Я это самое неравенство вокруг себя видел. И теперь готов с чистой совестью сказать, что неравенство это справедливое.
Был у меня, например, в палате сосед. Лежачий. Перелом шейки бедра, протез сустава, два месяца без движения — одним словом, как Примаков. Так вот раз в два дня, когда соседу моему хотелось какать, он звал санитарку Женю. И санитарка Женя запихивала его на судно, помогала опорожнить кишечник, а потом, надев резиновые перчатки, подмывала, как маленького. И сосед давал ей за эту процедуру каждый раз, кажется, пятьдесят рублей.
Вы скажете, ну конечно, за пятьдесят рублей нянечка выполняет свои прямые обязанности. И ошибетесь. Других лежачих больных, тех, у кого нет денег, Женя точно так же запихивала на судно и подмывала даром.
Так же ведут себя медсестры и врачи. Не знаю, как в других больницах, но там, где я лежал, доктор никогда не просит денег за свою работу, но зато никогда от денег не отказывается. Медицина получается платная, но справедливая.
Можешь заплатить — заплати. Не можешь — все равно вылечим. Похуже, конечно, исходя из бедственного положения. Антибиотики будут простые, гипс гипсовый. Утку будут выносить два раза в день. Но не помрешь.
Если у пациента есть деньги, но он просто жадничает, ему тоже ничего не говорят, просто лечат как бедного. Ну жадничаешь и жадничай. Ответишь на Страшном Суде.
Пока там депутаты гадают, как бы выделить медицину в бюджете отдельной строкой, и как бы сделать ее частью платной, частью страховой, частью гуманитарной, медицина сама уже сделалась и платной, и страховой, и гуманитарной.
Законов толковых нет. Поэтому товарно-денежные отношения в медицине держатся на честном слове. Если хотите — на понятиях. Тут вот у разных публицистов из телевизора, особенно, когда президент ляпнул про диктатуру закона, вошло в моду над понятиями смеяться. А зря. Понятия у нас хорошие, жизненные. По ним жить можно, а по законам — нельзя.
По нормальным человеческим понятиям врач давал клятву Гиппократа, и значит, должен лечить всякого. Он и лечит. По тем же самым понятиям у врача тоже есть одна единственная молодая жизнь, которую хочется прожить покомфортней. И потому врач берет деньги с тех, кто дает. Так образуется неравенство. Только по тем же понятиям неравенство — это нормально, а равенство бывает только в депутатских бумажках.
Это шаткие, нерегламентированные, неформализованные отношения, строящиеся на взглядах и интонациях. И целая страна так живет. И живет по-человечески. Только вот законы, принятые Государственной Думой, очень мешают. Если бы я был законодателем, я бы просто оглянулся вокруг, выявил бы понятия, по которым живет страна, и постарался бы формализовать на бумаге. Политика ведь — искусство возможного. На самом ведь деле, и медицина у нас давно выборочно-платная, и образование. И армия, та, которая воюет, а не мрет с голоду, у нас давно профессиональная. И Чечня от нас давно отделилась. И Курилы давно перешли к японцам. И реальные налоги вот уже десять лет как не превышают двенадцати процентов. Надо просто это признать. Все остальное — не политика. Все остальное — невозможно.
