Цивилизация
Есть в мире люди, которым все равно. Все равно — ну и ладно. В этой позиции столько отборной мертвечины, что даже возмущения она не вызывает. Если кому-то не интересна собственная жизнь, то и этот человеческий выбор мы обязаны уважать. Гораздо интереснее позиция, которая формулируется более нервно: «все равно от нас ничего не зависит». То есть хотелось бы, но не в этой жизни, увы. Все умрут, и никого не останется. В Москве за последние два месяца все так радикально изменилось, что мы даже думать забыли об этой социальной депрессии. От плохого быстро отвыкаешь.
Большая Россия за Москвой не успевает. В большой России на каждом шагу встречаются люди, которые ведут трудный диалог с самим собой:
— А что зависит от меня?
— А ничего не зависит!
Пару недель назад передо мной возникли три дюжих молодца, всем троим меньше тридцати. Сильные, скромные и симпатичные. За такими как за каменной стеной. Про возраст я спросила после того, как услышала их хоровое «От нас ничего не зависит. Там уже все решили». И так удивилась, что решила уточнить: а сколько же вам лет? Самому младшему было 23. Все трое уже успели выучиться, отслужить в армии, найти работу, друзей, жен и даже родить детей. Ну то есть парни практически уже судьбу себе сделали, но по-прежнему выбирают роль статистов в историко-политическом процессе. И это, конечно, удивительно.
В частной жизни человек хорошо понимает, что все зависит исключительно от него — карьера, семья, достаток, ближний и дальний круг. Жизнь не складывается сама собой, эти кирпичи приходится класть каждый день. Но, если дело касается политики, извините, нет, мы даже лотерейный билет покупать не будем. Готовность, с которой обычный человек готов доверить кому угодно, только не себе, свою гражданскую судьбу, гарантирует стране только один вид стабильности — мифологический.
Миф о том, что здесь всегда все будет плохо, потому что от нас ничего не зависит, а тронь, так станет еще хуже, буквально парализует гражданина. На этом мифе держится такое количество конструкций — от политических до литературных, что покончить с ним, конечно, очень страшно. И что тогда все мы будем делать? Писать книжки с бездушным хэппи-эндом и строить дороги, вместо того чтобы причитать о дураках? Нет, это немыслимо скучно. Безнадежность и депрессия и зрелищнее, и привычнее. Мы все равно обречены, так хоть удовольствие получим от нашей гибели всерьез.
Вспомним, какие яркие тексты писали публицисты, призывая сограждан не ходить на митинги. Остановитесь, побойтесь Бога и ОМОНа, не то будет вас мама искать в реке. И что в итоге? Скука. Веселые хипстерские отчеты в твиттерах и фейсбуках. Никакой высокой трагедии. Или, например, поехали люди в выходной день по Садовому кольцу в красивых машинах с белыми шариками. И лучшие отзывы об этом событии дали негодующие эстеты: им противна сама идея буржуазного праздника. Костры революции намного зрелищнее, написали они. И с точки зрения экшна и литературной формы они, конечно правы. Скучно жить в нормальной стране, где все зависит от нас, обычных людей, а не уполномоченных историей лидеров. Нет в этом никакого трагического величия и подвига, одно сплошное бюргерство и суета.
Восторженный энтузиазм и идеализм даже как-то оскорбляют сограждан, держащихся за свой опыт депрессии, как за единственную историческую реальность. Мне вообще кажется, что противостояние между прошлым и будущим не идеологическое, а психологическое. В России сегодня не сыщешь классических правых и левых, все давно хотят только хорошего и даже согласны друг с другом по основным позициям. Представления о хорошей, пригодной для жизни стране у большинства совпадают. Но нет единства во мнении, а способны ли мы построить этот прекрасный новый мир. Пессимисты не верят в свои силы, поэтому им комфортнее мысль о цикличности, читай — безнадежности российской истории. «Все равно от нас ничего не зависит» — это не гражданская позиция, а псевдоним неуверенности в себе и даже инфантилизма. В совершенно прямом, а не переносном социологическом смысле. Оптимисты разрешают себе быть счастливыми здесь и сейчас, в предлагаемых обстоятельствах. И, когда они на двадцатиградусном морозе рисуют на машинах слоган «Белоснежки против гномов», они уже в будущем, которое для пессимистов еще не наступило. Но все равно наступит, как бы пессимисты ни иронизировали. Делающий уязвим, ничего не делающий безупречен, его не за что критиковать и не в чем упрекнуть. Поэтому я, конечно, понимаю парней, которые, стесняясь, говорили, что от них ничего не зависит. И вообще стеснялись говорить. Это в Москве легко быть свободным и даже смешным, в провинциальном городе такую роскошь не всякий себе позволит.
Деликатность пассивности тоже таит в себе риски: премудрого пескаря в конце концов можно и сожрать. На всякого пессимиста найдется циник, который его прикончит без лишних исторических сантиментов.
В общем, это я к тому, что, если хочешь быть счастливым гражданином, будь им. Единственное, что от нас не зависит, это мороз. Но Геннадий Онищенко сказал, что следует теплее одеваться. Не «более лучше», как любят хипстеры, а по старинке — в бабушкины валенки и дедовские тулупы. Целый главный государственный санитарный врач России дает советы митингующим. А вы говорите, от нас ничего не зависит. Даже мода покоряется идущему.
