Смерть Москвы

Москва. Звонят колокола. Не спрашивайте, по ком они звонят на сей раз. Они звонят по Москве.

Звон стоит в ушах давно, просто сейчас немного прибавили звук, и стало лучше слышно. Прошли публичные слушания по проекту Генплана развития города до 2025 года, состоялись митинги против строительства мусоросжигательных заводов и варварской застройки города, провели пресс-коференции независимые эксперты, раскритиковали Генплан. Жители тоже пошумели на собраниях, но итоги, как водится, подводили власти города, они же и подсчитали, что большинство москвичей Генплан одобрили. Вот и все.

За несколько дней до начала слушаний погибла защитница города Людмила Меликова. Ее сбила бетономешалка застройщика: КамАЗ ехал прямиком на пикетчиков, протестующих против строительства на Рождественке. Все логично. Сначала – по живым домам. По живому городу. Теперь – по живым людям. Гибель активистки градозащитного движения символически совпала с обсуждением Генплана. Москва после долгой и продолжительной болезни, называемой реконструкцией, реновацией, точечной застройкой, строительным бумом, девелоперским отжигом – много нашлось синонимов для истории этой болезни – подошла к следующему этапу. Печальному. Похоже, это агония.

Этап, за которым количество переходит в качество, город давно прошел. Количество снесенных памятников, выкорчеванных с мясом подлинных интерьеров, утраченных городских видов, исчезнувших площадей и скверов изменили качество городской среды не только идеологически и эстетически, а даже физиологически. Вместо истории – муляжи Святой Руси, построенные за полчаса и половину сметы, вместо атмосферы — пошлость, отлитая в бетоне. Старая плоть города истлевает естественным образом, отданная на растерзание времени и автомобильным выхлопным ядам, а если слишком долго тлеет, а сроки начала строительства поджимают, то плоть убивается, расчленяется и вывозится на свалку ликующим инвестором. Москва уже вся там, в мусорных могильниках за МКАДом. Города, в котором мы родились и выросли, больше нет.

Собственно, с этим фактом все давно смирились. Особенно те, кто пересел в машины. Больно, да, но через стекло смотреть на корчи милого существа все-таки легче. Легкая анестезия кондиционером, приступ тошноты от пробок — и вы уже за городом или на зеленой окраине. Закрыли дверь и уткнулись в телевизор или личную жизнь. Кстати, пробки – хорошее подспорье в деле уничтожения Москвы. От них только одно желание – вырваться скорее из этого ада на свои 10 га или 6 соток. Какие уж тут митинги в защиту столичных памятников и собрания по поводу Генплана.

Так вот, со старым городом уже все понятно. То, что еще осталось, через пару лет будет отменено. А новых районов вроде даже и не жалко. Хоть теперь они не выглядят такими уж страшненькими. Брежневская немудреная панельная застройка стала казаться милой, наивной, уютной, приобрела новое качество, как только в спальные районы вбили монстров в 32 этажа, а уж хрущевские слободки представляются теперь чем-то вроде купеческого Замоскворечья: какие деревья выросли между пятиэтажками, какие лебеди и утки плавают в прудах под аварийноопасными балконами, какие прелестные огороды и клумбы разбили под окнами старожилы этих мест. Кварталы, построенные немцами после войны, вообще выглядят элегантной европейской стариной.

Но вот мы вступаем в новый инновационный этап. На этом этапе речь уже идет о городе как таковом. Что будет с Москвой и с каждым ее жителем, любящим столицу или по крайней мере здесь прописанным? А сбудется то, что предначертано. Сама суть города будет подвергнута ревизии. Город – это вообще что? Это некая константа. Вот здесь стоит роддом, в котором я родилась, здесь я с бабушкой в парке гуляла, тут целовалась, там подралась, по этой улице бегала в институт, а по той не шла, а летела, когда он, когда я... И здесь, на Пушкинской площади, была неимоверно, неправдоподобно, неприлично счастлива. У каждого человека есть такой город — свой собственный, его личный. И вот на этот образ города готовится покушение. В Генплане мало что понятно, даже экспертам трудно разобраться, но ясно, что ни одна городская территория, даже ваш любимый спальный район, не останется нетронутым. Повезло, если район попал в зону «стабилизации», но скорее всего его ждет «реорганизация». Объекты «общественно-делового назначения» и мусоросжигательные заводы замаячили в опасной близости от вашего дома. Мне, например, план обещает приятное соседство с мусоросжигателями (которые не отменены, а отложены из-за кризиса) и трассой, что пройдет через лесопарк, где я пару лет назад находила белые грибы.

Вы скажете — образ города можно в конце концов хранить в собственной голове. Конечно, можно. Но и ваша собственная голова может быть перенесена в другое место согласно заранее утвержденному плану. Генплан развития города, о котором известно только то, что он глобален и неотменим – это нечто вроде судьбы, слепого рока, провидения, которое укажет на любого, на кого городской бог пошлет.

Рядовой горожанин может повлиять на процесс принятия решений о судьбе Москвы не больше, чем рядовой прихожанин может повлиять на процесс принятия решений Господом Богом относительно его, прихожанина, личной судьбы. Ситуация с обсуждением Генплана это ярко продемонстрировала. Бить челом можно, но в итоге придется смириться перед высшей силой.

Я, помню, как-то беседовала с агентом по недвижимости, не поверите, в ЮАР. И агент потряс меня до глубины души, сказав, что, покупая дом в Кейптауне, например, вы покупаете не только квадратные метры, но и вид из окна. А виды там хороши необыкновенно. И купленный вами вид защищен законодательно. Никто не посмеет украсть ваши деньги, сунув вам под окна ярко освещенную высотку. То есть все ваши воспоминания, поцелуи на скамейке и прогулки с бабушкой в парке защищены от покушений третьих лиц.

Или вот Европа, например. Она потому так и нравится русским, что образ города – это всегда константа. Есть все шансы, что, вернувшись через десять лет в Париж, Рим или Мадрид, вы сможете сесть за тот же столик в том же кафе на той же улице (если повезет, то и с той же спутницей) и вспомнить, как вы признавались здесь ей в любви. Никакой Генплан развития Рима до 2025 года не покушается на факты вашей личной биографии. Европейский город готов к длительным, прочным, долгим отношениям и со своим жителем, и со своим туристом.

Установить отношения с Москвой в ее нынешнем виде невозможно. Вы не успели привыкнуть к булочной, а ее заменяют на ресторан, вы смирились с видом из окна, но через год вместо вида – глухая бетонная стена; вы познакомились, наконец, с соседями, а вам пора уже расставаться: дом идет под снос, здесь будет офис заложЁн. Москвичи и гости столицы чувствуют себя в столице как беженцы и вечные переселенцы. Москва уже не огромный странноприимный дом, где всякий на Руси бездомный найдет утешение и пристанище. Люди ей больше не нужны. Никого не прижмет она к теплой материнской груди. Не мать, не мачеха — пластмассовая кукла со стеклопакетами глазниц.

Город утратил человеческое измерение. Генплан, который будет принят, переводит этот лирический всхлип в разряд законодательного решения.

Это станет концом Москвы. Кому нужен город, в котором невозможно быть счастливым?