На высоте проклятой

Из кого-то памятники получаются очень легко, кто-то выламывается из мрамора и бронзы, сдирая в кровь хрестоматийный глянец, стряхивая панибратскую шелуху и говоря с неизвестной ему эпохой на «ты».

Разговор для эпохи получается не очень приятный — может, поэтому о Высоцком мы вспоминаем в основном в дни юбилеев. Чаще не получается — очень беспокоит, не к месту и не ко времени. В документальном фильме «Я из дела ушел», показанном накануне 70-летия, он читал стихи к «Гамлету». Запись неизвестная, страсть подлинная, это было какое-то другое телевидение — так, в клочья, нынче душу не рвут, до таких смертных высот не добираются. Голос пробивается, как бур сквозь вечную мерзлоту, и все окружающее по сравнению с этим скукоживается: да, мелко мы нынче плаваем, Владимир Семенович…

Бобби Фишер, отмеченный в одной из его песен, ушел из жизни недавно, а Высоцкого нет с нами, кажется, целую вечность — вот вам еще один «перегиб и парадокс». Пытаться встроить Высоцкого в наше время — затея бесполезная и пустая, он и без того в нем глубинно присутствует. Пусть об этом многие и не догадываются — кто-то по частично извинительной возрастной причине, кто-то по склонности забывать то, что мешает жить легко и бездумно.

…Спринтеры стайерские дистанции не бегают. Он пробежал, причем всю до конца — ровно столько, сколько ему было отмерено. Целые тома написаны о губительных страстях Владимира Высоцкого, но они ровным счетом ничего к облику не добавили и ничего не объяснили. Гениальность — бремя тяжкое, хрупкая человеческая природа его не выдерживает. Его дар был кармой, счастьем и наказанием, безмерность таланта не оставляла шансов на долгую счастливую жизнь. Великие спортсмены, уходя из дела, переживают маленькую смерть, Высоцкий незримую черту перешел взаправду.

Говорить о нем как об авторе «спортивных» песен — игра на понижение, в отдельный ряд эти песни не выстраиваются, потому что писал и пел он о жизни и только о ней. Но спортивность в его натуре, несомненно, была — если понимать спорт не только как физическое состояние, но и как извечное противоборство, стремление работать и жить на пределе.

Высоцкому не надо было искать экстремальные варианты — они сами его находили, ему не надо было моделировать ситуации и вживаться в образ — он нутром, потрохами чуял и жизнеутверждающую силу и изначальную трагедийность спорта. Александра Пахмутова и Николай Добронравов в 60–70-х по-своему замечательно воспели парадную сторону игры, Владимир Высоцкий — ее органичную двойственность, пряча низы за черным юмором, а высоты — за иронией. Считая самой главной и самой трудной борьбу не с соперником, а с самим собой…

Для того, чтобы тебя понимали через годы и времена, надо жить на предельном накале на запредельных высотах. Их гибельность и дает право говорить с потомками глаза в глаза, беспокоить совесть и тревожить душу.

Владимир Высоцкий так с нами и говорит. Слушающий да услышит.