Игра как откровение

Она нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь. Этот контраст и обеспечивает полноту чувств после того, как робкие тайные надежды воплощаются вполне явственно. Гораздо хуже бывает наоборот — когда большие надежды оборачиваются пшиком, как сейчас получилось у нас с теннисом.

Женский волейбольный финал я смотрел, периодически зажмуриваясь. Можно сказать, что по ходу первой партии вообще редко открывал глаза: наши девочки играли без шансов, а бразильянки были чудо как хороши, почти как в бич-волее. Такой команде не стыдно было проиграть, выход в финал — само по себе достижение, осталось оказать достойное сопротивление и уйти с площадки с высоко поднятой головой. Какие обиды, если соперницы сильнее, если они лучшие в мире?

А вот после третьей партии стало понятно, что ожидаемой развязки не случится и слезы непременно будут. Переключение на другой регистр было почти волшебным (браво, Джованни Капрара, браво, красавицы!), но финал обретал потрясающую драматическую высоту с минимальным разбросом эмоций — либо безграничная радость, либо безутешное горе. Учитывая ранг турнира свидетелем такого доводится быть нечасто.

Понятно, что мы невезучие (это вошло в структуру российской ментальности, и порой кажется, что вошло навсегда). Понятно, что утраченный вместе с распадом Союза коллективизм больнее всего ударил по игровым видам (в том числе и по самому благополучному — волейболу). Понятно, что не от хорошей жизни решили, что «заграница нам поможет». При любых вариантах в последнее время чуть-чуть, но не хватало.

Сейчас хватило, и это непременно надо было видеть в реальном времени. Не зажмуриваясь, потому что такие мгновения не повторяются.

Матчи в Скопье и Осаке разделяли двенадцать часов. Первый видели в реальном времени все, ко второму фраза «вся страна прильнула к телевизорам» не применима: у нас в отличие от Японии продолжалось утро, и достаточно хмурое. Отборочный матч и финал чемпионата мира — вообще явления разного порядка. Но некое откровение, сменившее робкие ожидания, присутствовало и в первом случае.

Оказалось, что все могут — и Гус Хиддинк, который, казалось бы, уже смирился с грустными реалиями российского футбола и переключился на разговоры о приоритете стратегических задач, и наши футболисты, которые почти поверили в то, что «не соответствуют уровню» столь выдающегося специалиста.

Потери в составе на фоне финишных распрей и скандалов, сразу незадавшийся сбор, налет легкой истерии вокруг «неволшебника Гуса» с рефреном «все равно его не брошу, потому что он хороший» — ну что все это могло обещать в матче с Македонией, что из этого сора могло произрасти? Только не внутреннее освобождение.

Тем не менее именно это мы и увидели — высокую степень ответственности в сочетании с раскованностью. Легкость дала силу и определила результат, игра стала откровением, в случае с футболом пусть и запоздавшим.

Впрочем, запоздавших откровений не бывает.