Краткие встречи с деньгами

Несколько раз в своей жизни я встречался с деньгами. Это были краткие,
но яркие встречи. Я до сих пор помню некоторые из них. В первый раз это
случилось еще в том счастливом возрасте, когда мальчиков отправляют за 
квасом с эмалированным бидоном в руках. Этим мальчиком в тот раз
оказался именно я, и в руках моих был бидон, и на улице стояло удушающее
московское лето, а на асфальте лежали десять рублей. Красная,
бессовестная бумажка, потерянная кем-то по недоразумению.

Десять рублей представлялись мне в то время циклопической суммой денег,
сопоставимой разве что с бочкой кваса, из которой судьба минуту назад
была готова нацедить мне один бидон. Невозможность обладания десятью
рублями была совершенно очевидна. Двумя днями раньше я клянчил у 
родителей розовый пластмассовый автомат «Огонек» за три рубля и как раз
накануне с трудом смирился с мыслью, что покупка «Огонька» может довести
мою семью до тяжкой финансовой катастрофы. Поначалу я даже думал
отвернуться и не заметить страшной находки. Но было уже слишком поздно.
Десять рублей лежали, я шел к ним навстречу, и наше судьбоносное
свидание было неизбежным.

Как только я поднял деньги, я почему-то отчетливо понял, что не смогу
справиться с ними никогда. В небольшой красной бумажке была заключена
сила сразу трех пластмассовых автоматов «Огонек» и еще чего-то
таинственного, и эта сила не имела никаких разумных объяснений. Чтобы не
пасть ее невинной жертвой, мне нужно было поскорее обменять десять
рублей на что-нибудь более внятное и простое. Почувствовав это, я забыл
про квас и отправился в магазин производственного объединения «Колосс»,
где купил тридцать пакетов толченого яда под названием «Суп вермишелевый
с мясом». При добавлении в кипяток яд превращал обычную воду в 
мутно-зеленую жидкость с запахом и вкусом испытаний. В детстве мне
казалось, что только пройдя через эти испытания, человек может
повзрослеть, дожить до 16 лет, получить паспорт и стать совершенно
свободным.

Покупка тридцати пакетов вермишелевого супа была моим первым
самостоятельным идиотским поступком. Родители стали поглядывать на меня
с опасением и летом отправлять в профсоюзный пионерский лагерь
«Березка», ненависть к которому я до сих пор нежно храню в своем сердце.
Но главным результатом встречи с десятью рублями стали все-таки
особенные отношения с деньгами, установившиеся у меня сразу и навсегда.
Фактически отказавшись от денег, поменяв их на грубую мутно-зеленую
прозу, я остался жить в реальном мире, где настоящих денег почти что не
бывает. Они заглядывают сюда лишь иногда, для озорства, чтобы намекнуть
о своем существовании людям.

Мои последующие встречи с деньгами по идиотизму в сущности немногим
отличались от первой. В 16 лет, когда у меня был уже паспорт и я с 
ужасом понял, что жизнь на этом не заканчивается, я пошел получать
гонорар за публикацию в газете «Московский комсомолец». В тексте не было ни
одной знакомой мне буквы, он был полностью переписан какими-то
людьми, но под ним стояла моя фамилия, и, стало быть, мне причитались
какие-никакие рубли. Надев единственный в своей жизни костюм цвета
какао, я отстоял довольно длинную очередь вместе с какими-то важными и
безумно печальными людьми, протянул кассирше паспорт и узнал, что
школьникам гонорар не положен.

Еще я помню свои тяжкие раздумья на заре перестройки на тему, стоит ли
занимать у одного знакомого семь долларов США на покупку в валютном
магазине литровой бутылки водки «Smirnoff»: смогу ли я когда-либо в 
жизни вернуть эту фантастическую иностранную сумму? Еще я помню
бесконечное количество окошек, где деньги мне выдавали уже под роспись,
как важный документ, не подлежащий передаче другому лицу. Я помню мало
денег, достаточно денег и много денег. Я помню их бумажками, стопками и
брикетами, похожими на динамит. Но я совсем не помню, куда они все
делись, зачем и по какому поводу я встретился с ними и как именно
расстался. Я никогда не мог понять, почему, почему я так и не накопил
их, не полюбил, не сблизился с ними.

Всерьез я задумался об этом лишь однажды, когда денег в какой-то момент
не стало. Я хотел их, но они почему-то не встречались на пути. Я стал
тогда впервые думать о деньгах всерьез, припоминать, какие они бывают. Я
вспомнил много денег разных народов, которые мне приходилось держать в 
руках. Они были с геометрическими фигурами, с цветами, с какими-то
лупоглазыми людьми в буклях, с проспектами, переулками, цветными пятнами,
опушками, животными, реками и домами. В этих странных рисунках и цифрах
было явно зашифровано какое-то послание, смысл которого я так и не мог
отгадать. Однако от долгих раздумий о деньгах мне вдруг показалось, что
это не банковские билеты, не государственные обязательства, не
эквиваленты, а своеобразные открытки. Тайные приглашения людям посетить
другой мир. Мир треугольников, акварельных цветов, нарисованных
проспектов и господ в буклях. Мир тайных водяных знаков, видных только
на просвет. Мир, отгороженный от смертных многими степенями защиты.

Внезапно я вспомнил своих друзей, всерьез воспринявших эти приглашения.
Их живые лица и вправду отражались теперь в моей памяти в виде
пастельных рисунков, на их головах появлялись кудрявые букли, а голоса
делались мягче, тише и становились похожи на шелест купюр. Мне даже
казалось, я вижу их в окнах нарисованных домов. Они стояли там
вполоборота и ждали нарисованного рассвета. На лицах их застыла
радостная улыбка недоумения.

Б-р-р-р. Единственное, о чем я на самом деле жалею, так это о том, что
закрыли магазин производственного объединения «Колосс». Я бы и сейчас
наведался туда, чтобы купить себе толченого яду, вселяющего надежду на 
взросление. Эти супы, кстати, в свое время называли суп-письмо. И я бы
отправил это письмо своим друзьям, чтобы иметь возможность хоть иногда
разговаривать с ними.

Кстати! Если будете в мире денег, передайте им привет.