Цивилизация
Оказывается, уже 23 года прошло с того самого прекрасного мгновения, когда 19 июля 1980 года в Москве открылись XXII летние Олимпийские игры. Конечно, уже смутно припоминаются детали этого праздника прыжка, фестиваля водоплавания и торжества скакания на кожаном коне с металлическими ногами. Все-таки за это время страна так изменилась, что люди успели застеклить почти все лоджии в старой Олимпийской деревне. Но я думаю, всем нам, пожизненным спортсменам своей великой страны-победительницы, страны, которой всегда хочется куда-нибудь побежать или внезапно подпрыгнуть, следует отметить годовщину великого события.
В противном случае, без воспоминания об Олимпиаде, мы так и будем думать, что находимся сейчас на какой-то новой, удивительно радостной ярмарке, празднике русской корысти с сальным столбом посредине и привешенными к нему призовыми юфтевыми выходными сапогами. Тогда как только спорт, посланец мира, учит нас выносить гораздо более трудную мысль: жизнь в России была и будет одной бесконечной Олимпиадой-80, торжеством бескорыстного самоистязания на благо государства.
В 1980 году, как известно, в Москву приехали далеко не все олимпийцы планеты — 56 стран бойкотировали игры из-за войны в Афганистане. Так что гордые советские спортсмены соревновались, в основном, со своими социалистическим братьями и сестрами и выиграли почти что все припасенные награды — 80 против 47 золотых медалей ближайшего соперника, Германской Демократической Республики. Но даже и без такого триумфа людям доброй воли было ясно: граждане этой страны непобедимы в принципе. Даже не потому, что они быстрее, выше и сильнее прочих, а просто потому, что единственный их настоящий противник —только они сами.
Великий русский спортивный секрет всегда заключался в том, что не лыжи красят человека, а человек — лыжи. Не обуздание двух кусков древесины, привязанных к ногам, было и остается смыслом нашей жизни на Олимпе доброты. Но только лишь завоевание ответа на мучительный нравственный вопрос: а сам-то ты кто — не кусок ли древесины? Не тот ли, кого можно положить в снежную колею и возить потом мордою по ледяному насту до тех пор, пока не загремят победные салюты?
Роль самопознания в Отечестве вообще так велика, что выходит далеко за рамки собственно приседаний и гребли. Так и рабочий человек, точа деталь, и крестьянин, ковыряя гряду, и музыкант, дуя в дуду, думают: а вот на какой бы такой хрен все это нужно? Надо же было сделать из меня такого дурака, чтобы дуть всю жизнь в одну и ту же дырку, а толку от этого — один только свист? И не катись ли она к черту, жизнь такая, сволочи, паскуды, обманщики, воры, жулики, христопродавцы, поганые жиды? Сгубили, сгубили талант, зарыли в сырую отеческую землю, за какую бились отцы и деды наши, и дети будут погибать. Так думает наш человек, и в это мгновение он именно что непобедим, потому что сам себе враг, он сам себе судья и сам себе господь. Только молния или желтуха могут в эту минуту выбить его из наших сплоченных рядов, но и тогда он навеки останется в списках части.
Другое очевидное преимущество отечественного спорта — отсутствие культа поражений, искусство не замечать собственного проигрыша. Все — победа у нас. Все — величие. Все — Олимп. Проиграли, но не в первом же тайме! Недоделали — но хоть начали! «Жигули» — не машина, но берут же! Денег нет, но они — не главное! Гарант ничего не гарантирует, но с королевой-то в карете катался! Страна-то без трусов, а зато у нас девушки красивые! Разве это не оптимизм? Конечно, иные могут упрекнуть нас в том, что неумение признавать собственные ошибки — признак слабоумия, а идеология победителей соцсоревнования ведет скорее не к победе, а к пьянству на производстве и казнокрадству. Но согласитесь, что такие сомнения — следствие скорее слабости, чем величия. А мы — великая страна.
Наконец, еще одна прелесть отечественного олимпийского движения заключается в том, что оно всех нас делает иногда свидетелями настоящего русского чуда. Вот так вот, посредь наших забытых богом снежных пустынь, на диком ветру, видим мы воочию, как из простого можно сделать великое. В сущности, рецепт-то, оказывается, несложен, и порукой тому — наше искусство открытия и закрытия Олимпиад: для настоящего русского счастья нужно как можно больше простоты. Четыреста тысяч кокошников, 130 тысяч присядок, 13 миллионов котлет с макаронами, восемь миллионов ленинградских рассольников, 800 тысяч лыжников, полтора миллиона танкистов, два ВВП и несколько расстрелянных олигархов. И когда все это завертится в праздничном хороводе, закружится, поднимется над главным стадионом страны, окруженным красной зубчатой стеной, 150 миллионов пар глаз выпустят по 300 миллионов слезинок радости, и они капнут на родную землю, и на этом месте вырастут ландыши, занесенные в Красную книгу. А веселая, радостная Олимпиада будет подниматься под прощальную скрипку еще выше и выше, пока не исчезнет совсем уж где-нибудь там, где каждому воздастся за дела его.
Так я думаю о нашем спорте. Потому что, признаться, и сам спортсмен. Правда, сидячего типа. Тесная комната, много сигарет, много кофе, много слов, много бессмысленных путаных мыслей. Где-то там, впереди, меня ждет и мой Пьедестал. Осталось лишь преодолеть единственную преграду. Эта преграда — я сам. Но на 19 июля 2003 года этот соперник все еще не повержен.
Автор — главный редактор еженедельника «Большой город».
