Цивилизация
В декабре аббревиатура ОПЕК не на шутку будоражила умы. 17 декабря Организация стран — экспортеров нефти приняла решение о беспрецедентном снижении объемов добычи нефти (на 2,5 млн баррелей в день) для стабилизации мировых цен, а 23 декабря неформальный Форум стран — экспортеров газа был наконец преобразован в полноценную организацию, дав толчок новой серии разговоров о «газовой ОПЕК».
Страны — производители нефти и газа пытаются нащупать коллективный ответ на стремительное сокращение своих доходов в результате падения мировых цен на нефть.
Особенностью сегодняшней ситуации является значительная роль, которую пытается играть в этом процессе Россия, — более значительная, чем когда-либо ранее. Присутствие на сессии ОПЕК в Алжире Игоря Сечина и усилившиеся разговоры о возможном вступлении России в мировой нефтяной картель, активнейшее участие Владимира Путина в проекте создания организации стран — экспортеров газа и приуроченные к этому событию громкие политические комментарии российского премьера — все это свидетельствует о том, что тип поведения российских властей в отношении международного нефтегазового рынка изменился.
Прежде наши власти никогда не шли на открытое политическое единение со странами — экспортерами нефти и газа. Власти СССР — из-за высокого уровня взаимного недоверия с Саудовской Аравией, желания продать побольше нефти Западу; власти новой России — помимо этого еще и по причине общего цивилизационного сдвига в сторону Запада и нежелания ассоциировать себя с картелем из стран «третьего мира», оказывающим откровенное рыночное давление на потребляющие нефть и газ западные страны.
С приходом к власти Владимира Путина ситуация начала несколько меняться: временное снижение мировых цен на нефть в 2001 году заставило российские власти пойти на переговоры с ОПЕК о сокращении нефтедобычи (правда, достигнутые тогда договоренности не были выполнены — Россия обещала снизить добычу на 150 тыс. баррелей в день, а по факту в итоге повысила на 50 тыс.). В последние годы все активнее звучали разговоры о формальном учреждении «газовой ОПЕК» странами, состав которых в значительной степени совпадает с нефтяной ОПЕК, при активном участии России.
Однако Путин, проводивший линию имитации полномасштабного партнерства с Западом, все же не решался открыто ассоциировать Россию с ОПЕК. Сегодня обстоятельства в виде падения экспортных нефтегазовых доходов настолько серьезны, а отношения с Западом настолько испорчены, что, видимо, можно уже не стесняться — и сотрудничество России с производителями нефти и газа из «третьего мира» вышло на новый политический уровень.
Едва ли тем не менее путинские усилия повлиять на международные нефтяные и газовые цены и вернуть их на прежние высокие уровни ждет успех. Для этого недостаточно политических деклараций.
Например, если вести речь о нефти, то само по себе вступление России в ОПЕК, даже если оно случится, мало на что повлияет. У российского руководства нет реальных механизмов для того, чтобы заставить нефтяные компании искусственно снижать добычу нефти. Пока добыча и так падает, однако это происходит в результате негативных последствий огосударствления нефтяной промышленности в последние годы и уже давно понято, учтено и отыграно мировым рынком. Если же власти захотят пойти на новое искусственное масштабное сокращение добычи, то им придется определиться — как это делать? Какие компании будут сокращать производство?
Здесь возникает масса нюансов, в которых и кроется дьявол. Например, если приказать всем компаниям снижать добычу в равной пропорции, то неизбежно возникнет фрирайдерский эффект — все компании заинтересованы добыть и экспортировать больше, и кто-то просто будет кидать всех остальных, нарушая указания. Так получается и внутри ОПЕК, которая в ноябре превысила установленные добычные квоты почти на 1 млн баррелей в день. Собственно, и в российской нефтяной отрасли не удается внедрить механизмы равнопропорционального распределения обязательств между нефтяными компаниями. Например, принятый шесть лет назад принцип равного доступа к экспортным нефтепроводам пропорционально добыче так никогда и не соблюдался, какие-то компании всегда экспортировали значительно большую долю добываемой нефти, чем удавалось остальным (причем явной закономерности не прослеживается — среди обиженных доступом бывали и «Роснефть», и другие близкие к государству компании).
Санкции за неисполнение государственных добычных квот? Но в чем они могут состоять? Штрафы? Пока что ФАС даже не смогла толком оштрафовать нефтяные компании за картельные сговоры по поддержанию монопольных внутрироссийских цен на нефтепродукты. Экспроприация активов за нарушение относительно небольших квот по снижению добычи? Все равно те, кто сможет, будут добывать больше — при падении цен это единственный способ сохранить доходы.
Раз так, то нужен централизованный агент по сокращению производства, который и будет управлять добычей в соответствии с приказаниями властей. В ОПЕК такую роль выполняет Саудовская Аравия, берущая на себя большую часть бремени соблюдения устанавливаемых целей по сокращению нефтедобычи. В России, по такой логике, это должна быть одна из нефтяных госкомпаний.
Сомнительно, чтобы, например, «Роснефть» или «Газпром нефть», особенно учитывая их бюджетные и долговые проблемы, согласились на добровольное снижение своих экспортных доходов. При том что частные производители нефти продолжали бы уровень добычи и экспорта сохранять, а некоторые — даже наращивать (например, «ЛУКойл» настаивает на том, что в 2009 году добычу нефти увеличит).
Кроме того, в российском правительстве часто звучит и такой вопрос: а что если мы сократим добычу, доходы недополучим, а цены на нефть все равно останутся низкими или продолжат падать? Возможно, именно это соображение и является пока главным препятствием на пути формального вступления нашей страны в ОПЕК.
Таким образом, если Россия, как и в 2001 году, возьмет на себя обязательства перед ОПЕК по сокращению добычи нефти, выполнить их на практике будет очень сложно.
В истории с «газовой ОПЕК» все еще проще. В отличие от высоколиквидного интегрированного мирового рынка нефти, где обращаются абстрактные баррели, которые можно рентабельно поставлять из любой точки земного шара в любую другую точку, рынок газа чрезвычайно географически сегментирован и построен на доминировании прямых долгосрочных отношений между конкретными поставщиками и конкретными потребителями. Так происходит даже на более мобильном рынке сжиженного природного газа — СПГ, где сооружению новых капиталоемких заводов по производству СПГ и терминалов по его отгрузке и регазификации, как правило, сопутствует заключение долгосрочных контрактов между производителем и потребителем. В этой ситуации
трудно представить себе, что, скажем, алжирская компания Sonatrach вдруг потребует от своих испанских или итальянских партнеров поменять давно устоявшиеся цены на газ по долгосрочным контрактам, потому что она о чем-то таком договорилась в Дохе или Санкт-Петербурге с русскими, катарцами и иранцами.
Риски такого решения будут полностью лежать на алжирской стороне, отношения с потребителем могут оказаться испорчены, продать газ в другое место будет технически сложно, а вот потребителю легче будет найти газовым поставкам замену, особенно в средне- и долгосрочном плане (купив газ в другом месте или перейдя на уголь). Точно такие же трудности возникнут и у «Газпрома», реши он ни с того ни с сего потребовать, скажем, от своих немецких партнеров пересмотра формул цен по действующим уже десятилетия долгосрочным контрактам на основании каких-то новых договоренностей, достигнутых в «газовой ОПЕК».
Все это лишний раз свидетельствует, что
«газовая ОПЕК» — ни в коем случае не реальный картель, а бутафорская, политическая организация, без реальных механизмов влияния на рынок.
Точно такую же бутафорию будет представлять вступление России в нефтяную ОПЕК, даже если оно состоится. В нефтяной ОПЕК и так тяжелые проблемы с дисциплиной по соблюдению установленных квот снижения добычи, что способствует недоверию рынка к дальнейшим решениям о снижении добычи — декабрьское заявление о сокращении производства нефти на 2,5 млн баррелей в день рынок пропустил мимо ушей, среагировав на него дальнейшим понижением нефтяных котировок. А опыт взаимодействия ОПЕК и России по сокращению нефтедобычи образца 2001 года, о котором говорилось выше, не выставляет Россию дисциплинированным партнером.
Путин, как всегда, пытается помочь решить проблему падения доходов от экспорта нефти и газа при помощи глобального пиаровского наскока. В этот раз точно не получится.
