Цивилизация
Тема валютных войн как-то вдруг стала актуальной в мировой политике в 2010 году. Я тогда опубликовал статью «Побеждает слабейший», в которой показывал, что их в общем и нет, не считая затяжной окопной войны между США и Китаем. Вся тема была некоторой провокацией со стороны США, способом давления на Китай и мировое сообщество. И это давление было вполне успешно: миру удалось удержаться от гонки девальваций, в которой выигрывает не сильнейший, а слабейший — тот, кто быстрее ослабил свою валюту.
В связи с моей последней статьей у читателей возник вопрос: если девальвация так выгодна стране, то почему ее не используют широко? И я решил посмотреть, что изменилось в мире за последние пару лет, когда острая фаза кризиса закончилась.
Доллар — никто его не любит, но все используют
Стоит напомнить, что с конца Второй мировой войны существовала Бреттон-Вудская валютная система, когда все валюты были привязаны к доллару, а доллар — к золоту (у европейских стран после войны не было золота для формирования своих валютных систем — все золото скупили США за поставки товаров и вооружений). В 1971 году президент Никсон отменил привязку доллара к золоту в одностороннем порядке, не спрашивая другие страны (потому что набрал большие темпы отток золота из США). Потом у политиков ушло несколько лет и разных названий валютных систем, чтобы осознать простой факт — номинального якоря у валют больше нет. Теперь валюты относятся друг к другу и больше ни к чему. Вся экономика перестала быть абсолютной и стала относительной. Но фактически роль номинального якоря стал выполнять доллар США (ведь кто-то должен был занять это место) — к нему все страны котировали свои валюты. А кросс-курсы валют всех остальных стран выравнивались свободным валютным рынком.
Понятно, что «валютный штиль» — когда валюты не колеблются по отношению к доллару США — невозможен ни теоретически, ни практически. Поэтому будем называть «штилем» погоду, когда число стран, которые девальвировали свою валюту к доллару, равно числу стран, ревальвировавших свою валюту. Это нормальная ситуация, когда и сам доллар, и мировая валютная система сбалансированы, здоровы и не кашляют.
Во время кризиса 2007—2009 годов мировую валютную систему слегка «заштормило». 88 стран девальвировали свои валюты, и только 53 страны укрепили (по 67 или нет данных, или они привязаны к доллару). По окончании острой фазы кризиса в 2009—2011 годах ситуация изменилась на прямо противоположную: 55—88 (63).17 стран еврозоны придется добавить к группе в скобках — примерного паритета с долларом по среднегодовым курсам, несмотря на очень значительные колебания по месяцам.
Впрочем, всё относительно. Можно посмотреть на эту ситуацию и с другой стороны: не валюты стран мира падали, а доллар во время кризиса вырос, а за последние два года упал по отношению к мировой корзине валют.
Как ни смотри, похоже, что ситуация вернулась на докризисный уровень. Валютный шторм миновал. Небо расчистилось. Психологическая атака США 2010 года оказалась весьма эффективной.
«В действительности всё выглядит иначе, чем на самом деле»
Однако это самый первый взгляд на ситуацию. Стоит учесть еще два обстоятельства: страны разные по экономическому потенциалу. Не очень большой смысл имеет ставить на одну доску отношение к доллару японской иены и зимбабвийского доллара (который в прошлом году отменен из-за гиперинфляции).
Уровень инфляции в разных странах разный. Гиперинфляция в Зимбабве или высокая инфляция в Венесуэле вполне могут превратить девальвацию (или стабильность) доллара в его резкое укрепление.
Для этого и разработана концепция реального эффективного курса валюты (англ. REER). Слово «реальный» означает учет соотношения инфляции в разных странах, а слово «эффективный» — взвешивание курса валюты по индексу курсов стран — основных торговых партнеров данной страны. Важно, что тут нет привязки к одной валюте — доллару США, что дает возможность посмотреть на динамику доллара наравне с другими странами. Статистика есть на сайте Всемирного банка.
Во время кризиса 2007—2009 годов 27 стран девальвировали свои валюты по REER, 67 — укрепили их (по остальным странам нет статистики). Это кажется парадоксом — укрепление валюты во время кризиса. Но укрепление реального курса означает в том числе, что динамика курса нацвалюты отстала от инфляции внутри страны.
Скачки инфляции — частое явление во время кризиса. Вполне обычная ситуация падения номинального курса нацвалюты и укрепление ее реального курса. Россия — типичный пример такой динамики.
Стоит заметить, что никаких открытых валютных войн в мире кризис 2007—2009 годов с собой не принес. Даже валютная война США — Китай ограничилась «холодным» инструментарием — заявлениями официальных лиц обеих стран. Как видно из статистики, подавляющее большинство стран, даже небольших, очень ограниченно использовали девальвацию нацвалют для поддержки своих экономик во время кризиса. И вовсе не потому, что они были связаны какими-либо международными соглашениями. Таких соглашений нет, страны вполне свободны в использовании курса валюты в целях макроэкономической политики. Впрочем, рекомендации саммитов G20 всегда были весьма резки в ограничении использования валютной политики. И страны, то ли прислушавшись к этим рекомендациям, то ли по внутренним причинам, предпочитали очень сдержанно девальвировать свои валюты.
В спокойной фазе кризиса-2009—2011 ситуация изменилась: 46—47. «Штиль». Инфляция выровнялась, курсы выровнялись. Тишь да гладь. Но под тихой водой происходит невидимое при первом взгляде бурление.
Кто кого перехитрит
Во время кризиса в тройке лидеров девальвации реального курса валют оказались очень немаленькие экономики Великобритании (–23%) и Мексики (–14%). Фунт и песо перешли в наступление! Это не уберегло обе страны от кризиса, но, вероятно, сдержало падение производства и безработицу, сократив дефициты по текущим счетам платежного баланса. Затем, в спокойный период, они чуть укрепили свои валюты (+5 и +9% соответственно), которые остаются все же дешевле, чем до кризиса (фунт стерлингов — так на 1/5). Лично мне такая политика поддержки отечественной экономики кажется вполне оправданной.
Забавной кажется валютная политика Венесуэлы. Как и в России в 1997—1998 годах, в Венесуэле была запланирована деноминация боливара (1:1000) в начале 2008 года, прямо перед началом мирового финансового кризиса. Боливары были заменены на «боливары фуэрте» (букв. «сильные боливары»). Под лозунгом «сильная экономика, сильный боливар, сильная страна». После чего последовало падение цен на нефть... И как быть со всей идеологией, привязанной к новому, «сильному» боливару? Уго Чавес держал курс сколько мог. С 2010 года он девальвировал боливар и ввел двойной курс: для продуктов питания и здравоохранения — посильнее, для «ненужного импорта» (авто, электроника и т. п.) — послабее. С 2011-го он вынужден был унифицировать курс и еще сильнее девальвировать боливар. А куда деваться, если инфляция в стране под 30% в год? И интересно, каков сейчас рыночный курс боливара на улицах Каракаса? Куда делась «сильная экономика» и «сильный боливар»? Поистине: хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах. И бог, похоже, искренне веселился, глядя на боливар и Чавеса...
Похожим образом вели себя и Белоруссия в 2008—2011 годах, и Россия в 1997—1998 годах. Это такой стиль левых диктаторов: держать высокий курс нацвалюты до тех пор, пока возможно (ради дешевого импорта), а потом резко девальвировать ее. Создавать своими руками валютный кризис, а потом героически бороться с ним, обвиняя во всем США (обычно). А, кстати, что же США? Вот тут начинается самое интересное.
Реальный курс доллара упал в 2008 году, в самый разгар валютного кризиса. Затем в 2009 году восстановился. А в 2010—2011 годах последовательно падал. За четыре года он упал на 8%. И это поставило США в лидеры реальной девальвации нацвалюты — на шестое место в мире.
Под шумок номинальных валютных бурь США вполне последовательно поддерживают свою экономику реальной девальвацией доллара. Это принесло свои плоды. Торговый дефицит США сократился с 5% ВВП в 2007 году до 3% в 2011. А ВВП продолжает расти по сей день. Что лишний раз показывает циничность всех разговоров официальных лиц США о валютных войнах. Это была просто дымовая завеса, под прикрытием которой доллар перешел в наступление.
Еврозона расположилась где-то в середине списка. При единстве валюты, страны имеют разную инфляцию и разных торговых партнеров, поэтому и разный темп реального курса (конечно, это условный подсчет). Лидеры — Германия и Франция — прошли 2007—2009 годы со стабильными валютами, а вот сейчас, в спокойное время, девальвируют их (4% и 2% соответственно). Они немного поддерживают свою экономику. К южным странам Европы это относится меньше, некоторые из них даже укрепляют условные реальные курсы своих валют. Например, Греция — на 5% к докризисному 2007 году (за счет высокого роста внутренних цен). Основной инструмент реальной девальвации валют в середине списка — не номинальная девальвация, а низкая инфляция (в своей стране по сравнению с инфляцией в основных странах — партнерах по внешней торговле).
Теперь о другом конце списка, лидеры реального укрепления валют. Тут обращают на себя внимание Япония и Швейцария (+26% за 4 года). Прежде всего это заслуга движения капиталов, противостоять которому обе страны просто не смогли. И ушли в глухую оборону.
В острой фазе кризиса 2008—2009 года происходило закрытие позиций по японскому карри-трейду (получение дешевого кредита в иенах, конвертация его в доллары и заработок на рынках США). В связи с резким падением процента ФРС США доллары полились обратно в Японию, с тем чтобы вернуть кредиты в иенах, спрос на иену резко вырос, и она стала укрепляться даже номинально. В последние два года этот поток в основном иссяк, и Япония начала вновь контролировать ситуацию и сдерживать рост реальной иены. Банк Японии производит для этого массированные интервенции в иенах на рынке (японский вариант американского QE).
В Швейцарии динамика была иной. Спрос на швейцарский франк резко стал расти в 2010—2011 годах в связи с обострением долгового кризиса в Европе. Франк рассматривался как надежное (и прибыльное) убежище. Швейцарии это совсем не понравилось, и не так давно она привязала франк к доллару, чтобы предотвратить его дальнейший рост.
Из больших экономик интересна еще динамика китайского юаня. С 2008 года Китай под давлением США постоянно понемногу укрепляет юань. Однако, более высокая (чем в США) инфляция в Китае сдерживает укрепление юаня и в последние годы практически остановила его. Великая китайская хитрость: на словах соглашаться со старшим торговым партнером, но стараться делать свое дело в своих интересах.
Ведущие экономики активно борются с переукреплением собственных валют. А что Россия?
Россия безуспешно борется с «голландской болезнью». Успехи переменные. Основной фактор, сдерживавший укрепление рубля в последнее время, — это утечка капиталов. Новая волна утечки началась в IV квартале 2010-го — за год до выборов. С тех пор и до июня 2012 «утекло» около $150 млрд. Если бы не это, рубль сейчас обогнал бы по укреплению и Японию, и Швейцарию... а так — только 14% к докризисному 2007-му, что тоже немало.
ЦБР оценил утечку второго квартала 2012 года менее чем в $10 млрд — это немного. Цены на нефть высокие. Нас ждет новый приток нефтедолларов и быстрое укрепление рубля. Потому что быстро наращивать валютные резервы ЦБР не будет, опасаясь скачка инфляции. Мы имеем все шансы в 2012—2013 годах возглавить список самых быстрорастущих валют в мире (в реальном измерении). И тем самым наносящих самый большой урон собственной экономике.
