Цивилизация
Взрыв в отношениях России и Грузии назревал давно, но детонатором послужило конкретное событие. Решение Североатлантического альянса интенсифицировать диалог с Тбилиси окрылило Михаила Саакашвили и вызвало ярость Кремля. После полутора десятилетий притворства руки российских политиков при слове НАТО вновь тянутся к пистолетам.
Между тем «великой и ужасной» Организацию Североатлантического договора считают только бывшие соперники по глобальной конфронтации. К началу XXI века НАТО, триумфатор холодной войны, оказалась в странном положении. В Москве и столицах бывших советских республик альянсу по-прежнему придают огромное военно-политическое значение; одни со знаком плюс, другие — со знаком минус. За пределами прежнего «театра военных действий» роль «агрессивного блока» все менее определенна. Соединенные Штаты не видят в нем инструмента обеспечения безопасности, полагаясь на собственные силы и помощь избранных союзников. Европа же, прежде всего «старая», демонстрирует минимальное желание влезать в глобальные операции американского патрона.
За счет авторитета, заработанного во время холодной войны, НАТО остается привлекательным символом.
Страны, находящиеся на переходном этапе развития (прежде всего Юго-Восточная и постсоветская Европа), рассматривают членство в альянсе как единственный доступный для них способ приобщиться к элитному клубу. Натовские «гранды» благосклонно воспринимают эти устремления, как ненакладную возможность «привязать» нестабильные государства и окончательно вывести их из орбиты российского влияния.
Оставаясь важнейшим — прежде всего психологическим — фактором постсоветской политики, НАТО явно утрачивает прежнее значение на международной арене. На ноябрьском саммите в Риге будут определены новые «абитуриенты» — Хорватия, Албания и Македония. Однако дальнейшее расширение на европейскую периферию не способствует определению новой миссии. Скорее наоборот — еще глубже загоняет в концептуальный тупик.
С точки зрения стратегической перспективы успехи блока по приращению территорий мало что меняют. Из всех государств, влившихся в состав НАТО с конца 1990-х годов, вклад в укрепление ее мощи внесла только Польша. Варшава проявляет энтузиазм, поскольку небезосновательно считает участие в альянсе эффективным способом повышения своей политической роли вообще. Именно Польша спасает натовскую миссию в Афганистане, откликнувшись в сентябре 2006 года на призыв расширить контингент. Варшава готова направить 1000 военнослужащих из 2500, запрошенных командованием. Остальные участники изначально не проявили вовсе никакого энтузиазма.
Потенциально «второй Польшей», то есть страной, которая будет стремиться вносить существенный вклад в деятельность организации, дабы использовать членство в НАТО для международной самоидентификации, могла бы стать Украина.
Однако внутриукраинская ситуация и неизбежная реакция России делают вопрос об участии Киева малореальным.
Дальнейшее расширение в духе 1999 и 2004 годов (когда были приняты страны Центральной и Восточной Европы, а также Балтии) будет означать не переход к новым задачам, а следование прежнему алгоритму, заданному логикой итогов холодной войны. Принципиальная смена миссии и переориентация на будущие театры военных действий — Большой Ближний Восток и (по мере роста влияния и амбиций Китая) Тихоокеанский регион — требуют иного взгляда.
Тема обновленной миссии активно обсуждается в евроатлантическом сообществе с начала 2006 года. Инициатива, естественно, исходит из Вашингтона, который в принципе хотел бы приспособить привычный инструмент к изменившейся ситуации. По мнению посла США при НАТО Виктории Налэнд (ранее — помощник вице-президента Дика Чейни), блоку следует преобразоваться в «военную силу, способную размещаться по всему миру», а близкими партнерами должны стать такие страны, как Австралия, Япония и Южная Корея. Американские исследователи Айво Даалдер и Джеймс Голдгейер призывают изменить Североатлантический договор, исключив положение, в соответствии с которым новыми членами альянса могут стать только европейские страны. В числе потенциальных участников натовских операций эксперты, помимо трех вышеупомянутых, называют Новую Зеландию, Бразилию, Индию и ЮАР. Есть и более радикальные предложения. Выступая в марте 2006 года в Институте современных проблем в Иерусалиме, бывший премьер-министр Испании Хосе Мариа Аснар призвал всерьез рассмотреть вопрос о приеме Израиля в альянс.
В случае реализации обсуждаемых сценариев противостояние в мире не ослабнет, а скорее обострится.
Планы превращения НАТО в глобального игрока вызывают опасения и России, и Китая, и мусульманского мира. Подобный подход способен толкнуть тех, кто ощутит опасность со стороны «глобальной НАТО», к стремлению создать альтернативный альянс.
Благо, вычерчивание различных «треугольников» — давняя забава борцов против американской гегемонии.
Во время холодной войны противостояние двух блоков было не только источником напряженности, но отчасти еще и гарантом стабильности. В XXI же веке, когда мир стал намного менее управляемым, а на арену вышли негосударственные «акторы», блоковое международное устройство первое (напряженность) вполне может дать, но второго (стабильности), скорее всего, не обеспечит.
Конечно, сегодняшние дискуссии не означают, что НАТО будет меняться именно так, хотя на повестке дня намеченного на ноябрь рижского саммита обсуждение глобальной миссии заявлено. Нет гарантии, что серьезную трансформацию вообще удастся запустить. У Вашингтона, который по уши увяз во внешнеполитических проблемах, может просто не хватить авторитета и сил для того, чтобы преобразовать альянс в нужном для себя направлении и направить на решение необходимых Америке задач.
Если же направление развития не изменится, то освоение постсоветского пространства и дальше будет вызывать отчуждение между Москвой и Западом.
А заодно успешно укрепит в России ту атмосферу паранойи, которая столь эффективно используется теперь не только во внешней, но и во внутренней политике.
