Цивилизация
По мере того как теория «суверенной демократии» подвергается научно-практической проработке, самоощущение новой российской элиты предстает в неожиданном свете. Связав формирующуюся в России идеологию с наследием аргентино-кубинского революционера Эрнесто Че Гевары, замглавы администрации президента Владислав Сурков раскрыл новые грани этого идейного течения. Если воспринять ремарки высокопоставленного кремлевского чиновника всерьез, то вывод напрашивается нестандартный. Оказывается, современная Россия черпает вдохновение не в идее восстановления великой высокоразвитой державы, одного из безусловных лидеров мира, как мы считали до сих пор, а в пафосе, который был свойствен государствам третьего мира на этапе их политического самоутверждения полвека назад.
Идейный багаж, обозначенный Сурковым, конечно, не исчерпывается трудами пламенного команданте, боровшегося против диктата транснациональных монополий. Есть и более подходящие цитаты.
«Колониализм рядится в новые одежды, в платье экономического контроля, интеллектуального контроля, по сути — прямого физического контроля руками небольшой, но враждебной общины внутри нации. Это умелый и беспощадный враг, являющийся в разных обличьях». (Про врага — весьма полезное замечание, не утратившее практическую ценность и по сей день.)
«Хотя большинство наших сограждан бедны, земли наши невероятно богаты. Наши несметные минеральные ресурсы, которые рвется эксплуатировать иностранный капитал, служат обогащению только иностранных инвесторов...»
Наконец... «Наша цель — гарантировать национальную независимость, суверенитет, территориальную целостность и безопасность в борьбе против империализма, колониализма, неоколониализма, сионизма... всех форм иностранной агрессии, оккупации, доминирования, вмешательства или гегемонии, а также против великодержавия и блоковой политики».
Все три цитаты имеют отношение к Движению неприсоединения (ДН), официально учрежденному в 1961 году по инициативе югославского президента Иосипа Броз Тито. Первая взята из приветственной речи создателя независимой Индонезии Ахмеда Сукарно, хозяина знаменитой афро-азиатской Бандунгской конференции, предтечи ДН. В апреле 1955 года она собрала представителей ведущих стран третьего мира и движений за независимость. Вторая цитата принадлежит первому президенту Ганы Кваме Нкруме и по времени (1961) почти совпадает с процитированным Сурковым выступлением Че Гевары. Наконец, третья — отрывок из Гаванской декларации, принятой на седьмом саммите ДН осенью 1979 года.
Если вспомнить принципы и цели, на которых базировалось движение, то мы обнаружим исчерпывающее описание того, что сегодня именуется у нас «суверенной демократией».
Стран-учредительницы сочетали немалую дозу молодого национализма — политического и экономического, нежелание подвергаться какому-либо внешнему воздействию, апеллирование к идее народовластия и национального возрождения, стремление к реваншу за предшествующий период унижения, а также мощный заряд разнообразных амбиций, иногда оправданных, иногда не очень.
Если не брать последующую эволюцию ДН и стран, его изначально составлявших, а сосредоточиться только на исходных посылах, то ничего противоестественного в них нет. На рубеже 1950–1960-х годов мир переживал грандиозный слом, рождались новые нации, рушились устаревшие механизмы. Страны и народы искали свое место в изменившейся мировой картине.
Сегодня мы являемся свидетелями аналогичного процесса. Собственно говоря, крушение Советского Союза, последней из великих европейских империй, дало толчок тем же процессам в Евразии, что и распад Голландской, Британской и Французской империй в Африке и Азии. Геополитическая борьба за имперское наследие разворачивалась и тогда и сейчас. А в разного рода ГУАМах и «Содружествах демократического выбора», стремлении вновь освободившихся государств создать некие постколониальные объединения, можно усмотреть бледные отголоски Бандунга.
Странно одно: попытка метрополии примерить на себя одежды новых независимых государств.
Президент Путин, кстати, в интервью иностранным журналистам накануне «восьмерки» сам гневно уподобил нынешнюю демократизаторскую риторику действиям колонизаторов. Конечно, это можно истолковать следующим образом: Россия подводит черту под своим многовековым имперским прошлым и всерьез берется за строительство — впервые за несколько столетий — национального государства. В таком случае уместны и сакрализация понятия суверенитета как базового при любом национальном строительстве, и крайне болезненное отношение к любым внешним воздействиям на слабую национальную государственность.
Это, однако, явно противоречит остальным составляющим государственной идеологии, которая как раз имеет все внешние признаки имперского, великодержавного проекта.
Россия — участник активной геополитической конкуренции за собственное же имперское наследие, что не соответствует пафосу «неприсоединения».
Ведь участники этого движения почитали неприкосновенным не только собственный, но и чужой суверенитет. Москва, правда, на словах это тоже декларирует, но на деле, конечно, нацелена на внешнюю экспансию.
Удивительное дело. Россия, которая всей своей историей доказала собственное право принадлежать к числу ведущих развитых держав мира (со всеми плюсами и минусами этого статуса), сегодня старательно пытается вписать саму себя в другой мир — развивающийся. Магия БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), которым сулят статус лидеров развития грядущих десятилетий, заворожила российскую элиту, которая готова начать ориентироваться не на западный мир, а на восток.
Пренебрежение «стагнирующей» Европой и неприязнь к США приводят к преувеличенно позитивному восприятию азиатских флагманов роста, хотя бесчеловечные формы и цена этого роста, будь они применены в России, вызвали бы у нас абсолютный шок. А теперь к «скромному обаянию» растущей Азии добавляется еще и странное желание примерить на себя модель освободившихся колоний и националистов третьего мира.
Постимперская трансформация — тяжелейший процесс. Проблема, которая встает перед осиротевшей метрополией, — пережить его, не теряя национального достоинства.
Каждая страна делала это по-своему, иногда подавляя имперское чувство (Германия), иногда облачаясь в ризу лучшего друга и партнера бывших колоний (как Великобритания), иногда пытаясь заменить ушедшее величие его вымышленным образом (Франция). Но пытаться встать вровень с бывшими колониями, одновременно доказывая свое над ними преимущество (см. объяснение Владиславом Сурковым об отличии «управляемой» демократии от «суверенной») — это нечто новое.
Ну и, наконец, «суверенная демократия» в исполнении Движения неприсоединения за крайне редкими (Индия) исключениями неизбежно перерождалась в полноценный и ничем не прикрытый авторитаризм. А большинство из пламенных трибунов, боровшихся за независимость своих стран, заканчивали свое правление обвинениями в чудовищной коррупции и государственными переворотами.
