Цивилизация
За тридцать лет своего существования Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (при создании она называлась совещанием) пережила исторические бури, до неузнаваемости изменившие геополитический ландшафт Старого Света. Структура, созданная по инициативе министра иностранных дел СССР Андрея Громыко для закрепления раздела Европы, стала затем могильщиком Советского Союза. Обязательства по соблюдению общепризнанных гуманитарных стандартов, принятые Москвой в рамках хельсинкского процесса (предтеча нынешней ОБСЕ), немало способствовали расшатыванию коммунистического монолита.
Деятельность организации за истекшие десятилетия была выстроена по двум осям — ценностей и интересов. В разное время главной становилась то одна, то другая ось, верх брала то первая (военная и политическая), то третья (гуманитарная) корзина. И если минувшее десятилетие в основном прошло под знаком торжества общих ценностей (оно начиналось с принятия хартии новой Европы, предполагавшей почти что либеральный «конец истории» на отдельно взятом континенте), то 2000-е годы решительно возвращают на повестку дня интересы.
А СБСЕ/ОБСЕ хоть и подрастеряла былое значение, способна, как в лучшие времена, служить индикатором отношений между Кремлем и обобщенным Западом.
Можно только поражаться тому, насколько быстро меняется атмосфера этих отношений. За два с небольшим года они переживают уже вторую смену вех. Сначала очарование Запада путинской Россией, которым было отмечено время с осени 2001-го по зиму 2003-го, сменилось все более жесткой критикой Москвы за отход от основ демократии. Отчуждение нарастало до лета 2005-го, после чего началось резкое потепление, подогреваемое «газовой горелкой». Растущая сырьевая конъюнктура в сочетании с нестабильностью в регионах добычи углеводородов способны творить чудеса — дискуссии о ценностях, без которых еще недавно не обходилось ни одно общение официальных представителей России и Запада, чудесным образом затихли. Нет, конечно, фразы об обязательной приверженности ценностям демократии и прав человека по-прежнему произносятся. Но как-то скороговоркой, а в последнее время и в сопровождении ласкающих слух Кремля рассуждений о том, что каждая нация выбирает собственный путь к демократии, а ценности невозможно насадить сверху или извне.
Куда убедительнее звучат слова о необходимости обеспечения глобальной энергетической безопасности, в чем России отводится едва ли не ключевая роль.
Интересы торжествуют не только на российском направлении. Эпоха войны с терроризмом изменила баланс между гуманитарными стандартами и требованиями безопасности.
Интересы спецслужб не очень заметно, но все же берут верх над завоеваниями демократии.
Мир меняется. Еще недавно всякий западный политик считал своим долгом заявить: если антитеррористическая кампания пойдет в ущерб нашим демократическим ценностям и свободам, враги цивилизации тем самым одержат победу, мы не имеем права этого допустить. Теперь такие высказывания зачастую сопровождаются оговорками: мол, главная задача — обеспечить безопасность сограждан. Еще пару лет назад факты бессудных арестов и «особых методов допроса» подозреваемых в терроризме вызвали бы шквал протестов либеральной общественности по обе стороны Атлантики. Либералы протестуют и сегодня, но правительство США не спешит оправдываться.
Мнение о том, что битву против крупнейшей угрозы свободному миру невозможно выиграть в белых перчатках, становится постепенно общепринятой. Во всяком случае, американские политики уже пришли к подобному умозаключению, а общество, похоже, готово принять эту логику, да и решимость европейцев отстаивать универсальные ценности эпохи Просвещения явно ослабела. Этому способствуют лондонские взрывы минувшим летом и общее нежелание портить отношения с могущественным Вашингтоном. Как и в случае с «собственным путем к демократии», российское руководство может чувствовать удовлетворение:
на Западе начинают укореняться аргументы, которые Кремль с самого начала приводил евроатлантическим критикам чеченской кампании.
В этих условиях ОБСЕ возвращается к своим истокам. Прагматические интересы, связанные с достижением баланса (тридцать лет назад — военного, сегодня — энергетического), куда больше волнуют западных партнеров, чем абстрактные ценностные ориентиры. Конфликт внутри ОБСЕ, связанный с мониторингом выборов на постсоветском пространстве, тоже приобретает вполне прикладной характер. Во всяком случае, когда та или иная страна переходной демократии особенно важна с точки зрения энергетической стабильности и демонстрирует готовность к гибкому геополитическому подходу, критика выборов оказывается относительно умеренной и не влечет за собой радикальных последствий. Недавние кампании в Азербайджане и Казахстане — тому свидетельства. Трудно представить себе, что выборы там больше соответствовали стандартам демократии, чем в Грузии или на Украине, где позиция ОБСЕ была бескомпромиссной.
Значит ли все это, что на волне нового прагматизма Москва и западные столицы движутся к взаимопониманию? Едва ли.
Скорее мы воспроизводим некую вариацию советской модели, когда разного рода «газ — трубы» уживались с острейшей геополитической конкуренцией двух систем.
Ожесточенные споры в рамках ОБСЕ, из-за которых в очередной раз не удалось принять итоговый документ ежегодной министерской встречи, — «ремейк» тех страстей, что кипели в ходе хельсинкского процесса 1970–1980-х годов. Россия, правда, не Советский Союз, а на дворе не последняя четверть XX века, так что позволить себе бросить все ресурсы на противостояние с Западом Москва, к счастью, уже не может, да и не хочет. Но и степень заинтересованности друзей-соперников в российском сырье по сравнению с тем периодом весьма возросла. Компромисс ценностей и интересов, как правило, происходит за счет первых.
Однако альянсы, основанные исключительно на интересах, как правило, оказывались намного более преходящими, чем те, что основывались на ценностях.
И это сегодня касается не только отношений России и Запада, но и единства самой западной цивилизации.
