Цивилизация
Двадцать лет назад, 1 октября 1989 года, Китайская Народная Республика отмечала свое сорокалетие. Студенческие протесты на площади Тяньаньмынь и их жестокое подавление пятью месяцами ранее произвели тяжелое впечатление на китайскую элиту. Кроме того, они привели к ухудшению отношений Пекина с западными странами, которые к тому моменту уже были крупнейшими инвесторами в китайскую экономику.
И хотя выгода от сотрудничества не позволила США и Западной Европе добиваться изоляции КНР, возникла атмосфера напряженности, а введенное тогда эмбарго на торговлю оружием с Китаем действует в Европе и Америке до сих пор.
Неделей позже, 7 октября, ту же дату отмечала другая социалистическая страна – Германская Демократическая Республика. Незадолго до этого Эрих Хоннекер пообещал, что Берлинская стена простоит еще пятьдесят и сто лет — столько, сколько потребуется. Присутствовавший на торжествах лидер советской перестройки Михаил Горбачев якобы сказал Хоннекеру: «Кто опаздывает, того наказывает жизнь», — имея в виду реформы.
Помимо Москвы Пекин и Восточный Берлин были двумя главными столицами коммунистического мира. Китай с начала 1960-х олицетворял антисоветскую альтернативу в рамках социалистического сообщества. А Восточная Германия не только служила передним краем геополитической конфронтации, но и демонстрировала самый успешный социализм из всех: ведь, чем бы ни занимались немцы, они делают это лучше остальных.
Спустя 10 дней после праздника Хоннекер был снят с должности генерального секретаря СЕПГ, его заменил Эгон Кренц. Через месяц пала Берлинская стена. После заявления партийного функционера Гюнтера Шабовски о решении облегчить процедуру выезда погранслужба внезапно открыла КПП в Берлине. Еще через четыре дня формируется последнее коммунистическое правительство ГДР во главе с Хансом Модровом.
По иронии судьбы, именно эти три человека – Кренц, Шабовски и Модров – ездили в июне в Пекин, чтобы выразить поддержку действиям властей по подавлению «антисоциалистического мятежа». Но, когда подобные события вспыхнули осенью в их собственной стране, применять силу никто не решился.
Предостережение Горбачева сбылось: спасать ГДР было поздно, и год спустя страна исчезла с карты Европы. Еще через 13 месяцев не стало СССР. А КНР сегодня отмечает очередную, уже 60-ю годовщину.
За 20 лет восприятие Китая изменилось куда больше, чем его политический строй. Но если раньше в нем прежде всего видели черты репрессивной коммунистической диктатуры, противящейся политической модернизации, то теперь те же исследователи старательно выискивают признаки зреющих или даже осуществляющихся либеральных перемен. Правда, приводимые примеры роста гражданской активности населения и его воздействия на партийные органы скорее напоминают советский механизм обратной связи, чем демократические модели. Но
позитивно настроенным западным интерпретаторам очень хочется видеть положительный тренд. И, главное, свидетельства того, что Китай все-таки, пусть и очень медленно, движется к чему-то похожему на западную модель.
После начала экономических преобразований зимой 1978 года Пекин фактически не заявлял внешнеполитических амбиций. Безрезультатная война с Вьетнамом в 1979-м с целью заставить Ханой уйти из Камбоджи и тем самым ограничить его претензии на региональное доминирование только убедила руководство КПК в необходимости наращивать вес иными способами. Нынешнее соотношение силы и влияния двух соседних стран – Китая и Вьетнама – не требует комментариев.
Китай не проигрывал «холодную войну», после установления отношений с США в начале 1970-х КНР, по сути, находилась на стороне будущих победителей. У китайцев нет повода для комплекса неполноценности. В отличие от России, которая утратила земли и идейные основы, Китай не уступал ни в геополитическом, ни в идеологическом отношении. Более того,
за 20 лет Пекин многое приобрел. Помимо Гонконга и Макао это и некогда спорные территории, полученные в результате дипломатического урегулирования конфликтов с Киргизией и Россией. Печально знаменитый остров Даманский, который советские пограничники когда-то отстояли в кровопролитных боях, отошел к Китаю по взаимному согласию.
На повестке дня дальнейшая консолидация земель, которые Пекин считает своими, прежде всего Тайваня. Мало кто сомневается, что в перспективе 20–25 лет это произойдет мирно.
В международной политике Китай пока озабочен одним – не слишком напугать партнеров ростом своего влияния. Это удается лишь отчасти, сколько бы китайские представители ни твердили о том, что их единственным приоритетом является достижение гармонии в международных отношениях. Но, если попытаться взглянуть на китайскую политику непредвзято, в ней трудно обнаружить экспансионистские поползновения в традиционном понимании. Иногда кажется, что другие державы, опасающиеся Китая, будь то западные страны или Россия, подсознательно приписывают ему собственную логику поведения, то есть то, как они бы вели себя на его месте.
Внешняя политика КНР на практике воплощает то, что российская только декларирует: содействие внутреннему развитию как цель международной деятельности. Китайский подход базируется на двух взаимосвязанных задачах – обеспечении доступа к источникам сырья и рынков сбыта для производимых товаров. Никакого побочного мессианства или преодоления собственных комплексов за счет других. Но зато в достижении реальных целей Пекин настойчив, последователен, не склонен к уступкам и разменам. И это пугает внешних партнеров, которые за подобной прямолинейностью видят высокомерие или двойное дно. Между тем
превращение Китая за 20 лет в одну из ведущих мировых сил – доказательство пользы эгоизма, то есть концентрации на себе и отсутствия посторонних мотивов и устремлений.
Когда в Вашингтоне поняли, что сдерживание Китая – задача едва ли выполнимая, там заговорили о вовлечении КНР в мировую систему в качестве «ответственного акционера». Иными словами – расширить права Пекина, но возложить на него и обязанности. Однако это не входит в планы Китая. Он не стремится к господству и даже не слишком настаивает на расширении влияния, но не приемлет внешних ограничений, потому что уверен, что сам ограничивает собственные амбиции и претендует только на свое, законное.
Но, если нынешние темпы роста сохранятся, КНР не удастся уклониться от конфронтации. Потому что в какой-то момент поведение других участников международных отношений будет определяться не истинными намерениями Пекина, будь они хоть самые благие, а стремлением любыми способами сбалансировать его огромный потенциал. И вполне возможно, что следующая годовщина народного Китая пройдет в совсем иной обстановке.
