Цивилизация
Пока в Европейском союзе осмысляют, как сохранить интеграцию, на севере континента отпраздновали столетний юбилей одной из самых мирных дезинтеграций в истории Старого Света. 7 июня 1905 года была официально расторгнута уния между Швецией и Норвегией, просуществовавшая 95 лет.
Норвегия досталась шведской короне по результатам войн первой четверти XIX века и стала последней попыткой Швеции удовлетворить свои великодержавные амбиции. За шесть лет до обретения Норвегии Стокгольм утратил Финляндию, которой управлял 600 лет, и обиженное национальное сознание требовало компенсации. Правда, колонией норвежцы не стали — у них действовала собственная конституция, работало правительство, избирался парламент, к тому же метрополия не имела права запускать руку в норвежскую казну. Тем не менее главой союзного государства считался шведский король, Стокгольм представлял обе страны на международной арене. Собственно, стремление к внешнеполитической самостоятельности и стало катализатором борьбы Христиании (тогдашнее название Осло) за независимость в конце позапрошлого столетия: норвежский стортинг решил учредить собственные представительства за рубежом, шведский король запретил, и пошло-поехало…
Как свидетельствуют исторические документы, в Стокгольме были желающие «разобраться» с сепаратистами вплоть до проведения войсковой операции, однако здравый смысл возобладал — братский народ (а норвежцы и шведы действительно предельно близки) было решено не удерживать.
Любопытно, что произошло это не без влияния России. 1905 год начался с «кровавого воскресенья» в Санкт-Петербурге, а в феврале террористы взорвали московского градоначальника Великого Князя Сергея Александровича, что произвело крайне гнетущее впечатление на царствующих особ по всей Европе. «Чувствую себя настолько хорошо, насколько можно чувствовать себя, сидя на вулкане, который вот-вот начнет извергаться», — писал сразу после московского убийства шведский (и норвежский) наследный принц Густав, находившийся как раз в те дни в Христиании. Чувства наследника можно понять. За несколько месяцев до того в Гельсингфорсе (сегодня Хельсинки) прямо у входа в здание сената финский националист застрелил русского генерал-губернатора Николая Бобрикова, а сама норвежская полиция только что рекомендовала отменить визит шведского премьера под предлогом того, что не гарантирует его безопасность. В общем, пробуждение национального самосознания было далеко не «бархатным» даже на севере Европы, где обитают народы с темпераментом, далеким от взрывного…
Контекст, в котором шведы и норвежцы обсуждали теперь юбилей расставания, является самым, наверное, наглядным примером того, насколько изменилась Европа за истекшее столетие. Одна из ведущих шведских газет «Свенска дагбладет» провела собственное исследование того, что было бы, если бы уния пережила катаклизмы начала прошлого века и сохранилась по сию пору. Выясняется, что единое королевство было бы сейчас 13-й экономикой мира (по данным Мирового банка Швеция занимает сейчас 19-е, Норвегия - 22-е место). В «восьмерку», конечно, все равно не попали бы, но на европейской арене явно играли бы куда более значимую роль, чем ныне каждое из государств в отдельности.
На момент расторжения унии обе страны не входили в число мировых экономических лидеров, в особенности же отсталой являлась Норвегия. Сегодня роли поменялись. После открытия месторождений нефти и газа в Северном море Норвегия превратилась в государство не просто очень благополучное, но и весьма влиятельное. Так, наряду с Россией это крупнейший внешний поставщик энергоресурсов в Европейский союз. О том, что былые «имперские амбиции» шведов сменились чувством зависти к некогда «младшему» брату, наглядно свидетельствует форум на сайте «Свенска дагбладет», где обсуждается вопрос: а не восстановить ли унию? Большинство читателей как из Швеции, так и из Норвегии (благо языки очень похожи) сходятся в том, что в этом гипотетическом союзе лидирующая роль принадлежала бы именно Осло. У норвежцев не только лучше с экономикой, но еще и самоощущение намного более уверенной в себе нации. Наличие природных ресурсов (а помимо энергоносителей этой еще и рыба) позволяет Норвегии оставаться вне Евросоюза, что сегодня, учитывая события в этом объединении, становится преимуществом.
«Если мы и можем кем-то быть в этом союзе, то исключительно бедным родственником», — с тоской замечает один из читателей. «Норвежцы скупят нас всех с потрохами», — сетует другой. «В 1905 году мы допустили чудовищную ошибку. Надо было зафиксировать в договоре о расторжении унии положение о том, что в случае нахождения полезных ископаемых, Швеция имеет на них такое же право. Норвежцы так хотели с нами расстаться, что подписали бы что угодно!» — уверен третий участник форума. В высказываниях норвежских собеседников звучит покровительственная интонация: мол, что бы ни было, мы все равно братья. Хотя нефтяной фонд в 130 миллиардов евро (аналог российского стабилизационного фонда) все-таки у нас, а не у вас… Если говорить серьезно, то история взаимоотношений Швеции и Норвегии за последние сто лет дает богатую пищу для размышлений сегодняшней России, которая никак не сформулирует, что ей теперь нужно от бывших «младших братьев» по СССР.
Вовремя избавившись от груза политический претензий на лидерство, Швеция обеспечила себе очень прочные позиции в соседней стране.
Товарооборот между двумя государствами составил в прошлом году немногим менее 25 миллиардов евро, Норвегия является третьим по значимости рынком для шведских производителей, Швеция - крупнейший рынок для норвежцев. В Норвегии работает 2000 шведских предприятий, в Швеции - более 1000 норвежских.
При этом политическая судьба двух наций развивалась после расторжения союза совершенно по-разному. Стокгольм строго придерживался нейтрального статуса, что помогло Швеции избежать разрушений во время Второй мировой войны, Норвегия же была оккупирована гитлеровской Германией со всеми вытекающими последствиями. После войны Норвегия стала активным членом НАТО и даже его форпостом на северном фланге, но так и не вступила в ЕС. Швеция всегда сторонилась Североатлантического альянса, а к Евросоюзу в конце концов примкнула. Все эти расхождения никак не сказывались на степени близости двух родственных народов, более того, благодаря этой близости каждая их стран могла выстраивать особые отношения с организациями, в которых состояла не она, а соседка. Яркий пример - Норвегия участвует в Шенгенском пространстве, не будучи членом Европейского союза. Однако поскольку между северными странами давно существовал безвизовый режим, после вступления Швеции в ЕС было найдено решение, позволяющее его сохранить.
Шведы любят говорить о том, что очень благодарны России за помощь в избавлении от имперских амбиций. Сокрушительный удар по ним был нанесен полтавской катастрофой 1709 года, остановившей восточную экспансию Карла XII. Спустя сто лет, в 1809-м, Россия отобрала у Швеции последнюю колонию - Финляндию. С тех пор Стокгольму пришлось сосредоточиться только на себе (Норвегия колонией, как уже подчеркивалось, по сути, никогда не была), и одна из самых бедных стран Европы добилась огромных успехов. Если бы Швеция последние триста лет боролась за сохранение сферы влияния, результат мог бы быть иным.
Важнейший опыт заключается в том, что шведы в силу обстоятельств совершенно утратили великодержавное мышление, искренне расценивая крушение собственной империи не как беду, а как высшее благо.
Много лет назад мне довелось работать переводчиком с группой шведских туристов в программе которых числилась Третьяковская галерея. Гости перемещались из зала в зал. Сидевшая у входа в один из них смотрительница несколько смурного вида, вдруг встрепенулась, поняв, что я сопровождаю шведов.
«Понимаете, — сказала она встревоженным шепотом, подойдя ко мне. - В этом зале висит картина «Полтава». Им, наверное, будет неприятно это видеть, может быть вы их как-нибудь уведете?».
Уводить было уже поздно, но когда группа идентифицировала картину, изображающую разгром шведского воинства и тяжело раненного Карла XII, галерея огласилась смехом и радостными возгласами. Туристы начали указывать на полотно: «Ой, смотри, Полтава, как здорово!». Смотрительница покачала головой с явным осуждением.
Очевидно Россия сможет сказать, что избавилась от имперского бремени тогда, когда сочинения какого-нибудь маркиза де Кюстина будут вызывать у нас здоровый смех, а не приступ бессильной ярости.
