Россия между глобализациями

То, что за годы президентства Владимира Путина позиции России в мире серьезно укрепились, отрицать бессмысленно. Это очевидный факт. Сегодня присутствие Москвы на международной арене ощутимо куда больше, чем пять, а тем более восемь лет назад.

Однако дальше начинаются разночтения. Прежде всего — между тем, как мы сами видим масштабы роста нашего влияния, и тем, как его оценивают другие субъекты международных отношений — те, на кого мы, собственно, влияем.

Автору этих строк приходится часто бывать на конференциях, посвященных различным аспектам международного развития. Делятся мероприятия на две категории. Первая – те, что посвящены отношениям с Россией (в том числе, энергетическим) и проблемам постсоветского пространства. Присутствуя там, преисполняешься чувством собственной значимости. Тональность заметно изменилась.

Услышать о России нечто позитивное трудно, но отношение не в пример серьезнее, чем раньше. Иногда российскую политику и действия Москвы попросту демонизируют. Хорошего мало, зато не упрекнешь в игнорировании, что так раздражало отечественную элиту еще несколько лет назад.

В общем, с этих заседаний выносишь понимание того, сколь мы теперь весомы и насколько далеко ушли от прежнего вежливого равнодушия и ненавязчивых поучений в свой адрес.

Второй тип конференций касается глобального развития, общемировых проблем. И тут постоянно возникает неприятное чувство – а почему про Россию-то забыли? На подобных мероприятиях, проходящих у нас, Россия, само собой разумеется, давно фигурирует как один из лидеров будущего мироустройства. Мы сами охотно ассоциируем себя с группой БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), которую компания «Голдман Сакс» еще в 2003 году провозгласила флагманом мировой экономики середины текущего столетия. Участие в неформальном сообществе незападных великих держав, противодействующих «мировой гегемонии», очень греет душу. К тому же все эти страны, как и многие другие развивающиеся государства, демонстрируют темпы роста, которые очень выигрышно смотрятся на фоне жалких процентов США и Западной Европы. Однако

вне России складывается впечатление, что принадлежность нашей страны к этой группе будущих лидеров всем остальным неочевидна. Когда идут дискуссии о масштабном перераспределении сил в мире, в центре внимания Китай и Индия.

Обсуждаются перспективы интеграции Дели и Пекина в глобальный мировой порядок, то, как их дальнейший рост повлияет на общую ситуацию – экономическую, климатическую, геополитическую (именно в таком порядке). Более того, сами китайские и индийские участники если и упоминают Россию, то лишь мельком, как сопутствующее обстоятельство.

Контекст, в котором присутствуют Китай и Индия, в целом позитивен. По крайней мере, публично. Речь идет об открывающихся возможностях и о том, как их использовать. Россия же чаще представляется в качестве угрозы или, как минимум, фактора, чреватого осложнениями.

Бросается в глаза и различие повесток дня – в России охотно обсуждаются, например, геополитика и нарастание роли военной силы, в Европе же ни дня не проходит без дискуссий об изменении климата и социальных моделях.

Допустим, подобное невнимание и предвзятость к России – инерция недавнего прошлого и следствие пока еще не изжитого покровительственного подхода. В конце концов, уважительного интереса Китай тоже добился не сразу, а после многих лет устойчивого роста и сбалансированного развития. Несколько лет назад Запад был склонен скорее предрекать крах китайской модели, либо усматривать в ее успехе предпосылку к конфронтации. Индия тоже удостоилась похвал относительно недавно.

Однако и Пекин, и Дели к прежней ситуации относились спокойно. Потому что у них не было, да и сейчас нет истинно глобальных амбиций. Статус региональных держав с растущим потенциалом их устраивает, по крайней мере, пока.

Москва региональным калибром не удовлетворяется, а претендует на большее. Вообще, феноменом постсоветского развития стало то, что Россия попросту не умеет быть державой регионального уровня.

Те инструменты, что есть в ее распоряжении, применимы в общемировой политике, но контрпродуктивны в отношениях с соседями. И как-то укреплять позиции в ближайших странах Россия начала только тогда, когда вновь стала играть в «высшей мировой», а не в «местной» лиге.

Как всякая держава, возрождающаяся после глубокого упадка, Россия критикует миропорядок и стремится его изменить. Такие же устремления распространены среди быстро развивающихся стран «третьего мира», в том числе среди участников пресловутого БРИК. Еще больше нас роднит с ними антиколониальный пафос, повторяющийся в высказываниях отечественных политиков – президента Путина, министра иностранных дел Лаврова и других. Обвинения западных стран в «колониальном мышлении» стали частыми, что несколько странно слышать из Москвы, которая сама еще не пришла в себя от потери имперского статуса и тоскует по утраченному.

Однако идеи, которые «флагманы будущего» излагают в качестве альтернатив западным моделям, Москве не подходят.

Например, в Бразилии очень любят говорить об «альтернативной глобализации» – справедливой и социально приемлемой. Один из постулатов – свободу торговли следует переосмыслить, в ее основе должна лежать свобода передвижения не только денег, как сейчас, и даже не товаров, как давно добивается «третий мир», в том числе в рамках зашедшего в тупик Дохийского раунда ВТО, а людей. Поскольку, мол, абсурдна ситуация, при которой деньги не признают рубежей и расстояний, а люди заперты в национальных границах.

Казалось бы – здорово, мы только «за». Сами сражаемся за облегчение визового режима и допуск на рынки. Но если вдуматься, то для России – страны, в которой наблюдается дефицит населения при избытке территорий и ресурсов, реализация такой идеи грозит лавиной мигрантов из трудоизбыточных стран и размыванием национальной идентичности. То есть, в этом смысле мы на стороне Запада, который ломает голову над тем, как, не разрушая демократию и удовлетворяя потребности в рабочей силе, ограничить приток чужаков. И очень любопытно было бы узнать мнение об «альтернативной глобализации» наших правоохранительных органов.

Реальна ли роль независимого центра силы по соседству с почти полуторамиллиардными (в обозримом будущем) гигантами Китаем и Индией? А если да, то как, в опоре на кого поддерживать необходимый для этого паритет? В чем фундаментальные (а не вызванные трудностями становления и нового взаимного познания) расхождения с Европой, преодолимы ли они? Неизбежно ли соперничество с США и при каких условиях возможно совпадение интересов и объединение усилий? Наконец, как наиболее эффективно использовать природный потенциал, чтобы не превращать его в яблоко раздора и предмет всеобщей конкуренции, который будет расшатывать страну?

Дальнейшее возрастание роли России в мире невозможно без трезвого осмысления своего места и веса.

Когда мы сами сможем ответить на эти вопросы, изменится и тональность международных конференций.