Цивилизация
Каждые полчаса они подхватывают свои мешки, ведра, деревянные ящики и в панике суетливой толпой перебегают на пятнадцать метров ближе к стадиону «Динамо».
Ах нет, ты ошибся. Вот же они бегут совсем в другую сторону, подальше от славного стадиона.
Черт возьми, да ведь эти бабки бегают сразу в обе стороны! И как слаженно, как четко вдруг вскидываются их головы, с какой деловитой тревожностью вглядываются они вдаль, и вот уже подскочили, схватили свой скарб и понеслись. Мгновение – и располагаются на новом месте.
Что это? Тренировка, репетиция, хеппенинг или своеобразное народное гуляние? И зачем эта старшая возрастная группа «Трудовых резервов» таскает за собой в непосредственной близости от динамовского комплекса бесчисленные емкости, наполненные овощами, мороженой клюквой, солеными огурцами и капустой?
Недогадливый дурак. Это забег имени дуализма континуума. Охранники рынка-стадиона «Динамо» с одной стороны и сотрудники местного РУВД — с другой воюют с этими старухами за пространство. А старушки бьются за время. И каким-то удивительным образом выигрывают.
Им нельзя торговать хрустящими солеными огурчиками и квашеной капустой ни на муниципальной территории (потому что нельзя), ни на территории рынка-стадиона (потому что надо платить за аренду торгового места больше, чем самая удачливая из них может заработать за день). Им даже нельзя забраться на ограду, разделяющую город и стадион, и повиснуть там в равном удалении от всех – потому что ограда тоже кому-то принадлежит. Оттого они живут и торгуют исключительно в темпоральном коридоре. Это те полчаса, которые нужны ментам для совершения регулярной инспекционной поездки по вверенной местности, а охранникам — для того, чтобы попить чай после очередного изгнания стихийных торговок со стадиона. «Но две недели в Вене – о, это замечательно…»
А, впрочем, чему тут удивляться? Эти бабки уже «привыкши», у них и вся жизнь такая. Они могут совсем задаром ездить на общественном транспорте – пусть им совершенно некуда ехать, но главное здесь невозбранное участие в процессе. Они скоро (если Московская дума примет этот закон) смогут абсолютно безвозмездно пользоваться ритуальными услугами – гроб, обивка, гвозди, лопаты, землекопы… Пусть даже им не по карману будут два квадратных метра кладбищенской земли, и в могиле они таки не окажутся, но главное тут принципиальная возможность без особых затрат сменить одно временное пристанище на другое.
Я даже думаю, что они этой возможностью и не воспользуются – лишь бы только знать, что она есть. И продолжать свое вечное странствие в той темпоральной дыре, которая составляет их единственный дом, родину, мир. Ведь эти бабки – бессмертные. Вообразите: в бесплатном общественном гробу, полном антоновки, маринованных грибочков и свеклы, бессмертные советские бабки носятся над землей, то круто подскакивая (несанкционированное использование муниципальной территории), то стремительно пикируя вниз (отсутствие документации на выделенный воздушный коридор). И нет им ни дна, ни покрышки, ни светлого будущего, ни счастливого прошлого, ни спокойного настоящего.
Где-то в самом начале девяностых я шлялся вокруг тех мест, куда свалился с неба летчик-герой Маресьев («Дак што ему и ползти-то было – дедка его сразу подобрал, в баньку сволок, а он и письма потом не прислал»). Старушка, у которой я переночевал, в ответ на стандартный вопрос «о видах на жизнь и урожай», призналась, что по большей части собирается помирать. Потому как так трудненько жить сделалось, что сил никаких. «Да ладно,— попытался я снабдить ситуацию хоть каким-то оптимизмом,— уж, наверное, во время войны хуже было». «Что ты, милок,— с какой-то даже радостью возразила старушка,— в войну хоть карточки отоваривали. А нынешние карточки давать-то дают – и не отоваривают. Помирать, наверное, к осени стану».
Соврала ведь бабка, правильно я ей еще тогда не поверил. Года полтора назад опять забрел туда по случаю, смотрю – живехонька. В огороде копается. Ходит с трудом, дышит через раз, не видит почти ни черта, но шевелится. И опять свою заунывную песнь тянет: «Сил никаких нет, а мне еще белье полоскать, да картошку окучивать, да за грибами бы сходить…» Послушал я ее и махнул рукой: что тут сделаешь, это ж не бабка, а чистый артефакт. Она была, есть и будет. И понимать ее устройство незачем – «у ней особенная стать», в такое трудно даже верить. И когда она сойдется с Агасфером на узенькой дорожке… Уж не знаю, на кого тут следует поставить. Пожалуй, что на бабку. Ведь у бедного Вечного Жида нет даже и надежды на дармовую домовину. Я уж не говорю об умении солить огурцы.
P.S. Что же касается идеи о разрешении пенсионерам беспошлинно торговать плодами своих садово-огородных трудов или проекте оформления на каждого пенсионера бесплатного участка на кладбище в счет утраченных вкладов в Сбербанке, то… я даже не понимаю, зачем вообще упоминаю о таких абсурднейших заведомых благоглупостях.
