Постиндустриальный феодализм

Власть перехватывает и использует лозунги и идеи коммунистов. Эту нехитрую и, в сущности, справедливую мысль констатировал первый зампред ЦК КПРФ Иван Мельников в докладе шестому пленуму ленинского центрального комитета. А какой еще может быть государственная идеологическая доктрина, если на этажах Старой площади еще мечутся по ночам неслышными сполохами неуспокоившиеся тени генеральных секретарей, тщащиеся покинуть проклятое серое здание через второй подъезд бывшего ЦК? В этом смысле КПРФ может считать себя партией, взявшей власть. Причем по второму разу.

Власть не занимается плагиатом, Боже упаси. Просто она обладает противоестественной монополией на добычу и переработку идеологического сырья. И поэтому вольна по праву феодала брать все, что плохо лежит, совершенно бесплатно. Хоть у коммунистов, хоть у либералов. Хоть у почвенников домотканых, хоть у космополитов безродных.

Или просто улавливать общественные настроения, как это было в деле водителя Щербинского, лавры освобождения которого теперь принадлежат партии власти.

«Мы уже давно привыкли к тому, что власть занимается перехватом патриотических лозунгов, — говорил Мельников в своем докладе, — особенно в части дипломатических дискуссий с Западом. Да, в ряде внешнеполитических оценок точка зрения партии и точка зрения Кремля сходятся». Это очень важная правда, раскрытая во всей своей сомнительной красе одним из лидеров оппозиции, партии, которая собирается заниматься с партией власти, как выразился Мельников, «двухпартийной борьбой». Основной смысл борьбы: кто, Кремль или Компартия, превратит в гонке за голосами избирателей внутреннюю и внешнюю политику в более коммунистическую, более популистскую, более оборонную.

Соревнование обещает быть увлекательным. Потому что одни (власть), цитирую Мельникова, «ищут не только политическую, но и «идейную» нишу, с помощью которой обществу будет прививаться некий консерватизм, страх сойти с проводимого курса». Другие (коммунисты), осознав, что ресурсы ностальгии по Советскому Союзу исчерпаны (да и высшее руководство страны черпает вдохновение из того же источника — на всех живой воды не хватит), займутся поисками знамени, «за которым нашим людям, воспитанным на ценностях подлинной справедливости, хочется идти без страха и сомнений».

Это двухпартийная борьба за огосударствленную экономику и вассальный бизнес, поощряемый государством национализм, контролируемую политическую и гражданскую активность, внешнюю политику, построенную на оборонном сознании.

Единственное принципиальное отличие состоит в том, что цель одних — государственный капитализм, других — государственный социализм.

Главное же в этих словосочетаниях — прилагательное «государственный». А более точное существительное, если называть вещи своими именами, — феодализм. Только такой модернизированный — постиндустриальный феодализм.

Незначительные отличия — в градусе продаваемых электорату одних и тех же лозунгов и идей. Начальство говорит: суверенная демократия. Коммунисты нагнетают напряжение: не надо красть у нас идею. Это — нами придуманный «особый путь». Начальство твердит: платите налоги и не отправитесь варежки вязать в места не столь отдаленные. Коммунисты говорят: мы уверенно противопоставим такому подходу свой тезис о возвращении в государственную собственность природных ресурсов и стратегически важных отраслей. (Правда, некоторые практические шаги в этом направлении уже осуществляются властью, и потому невозможно избавиться от впечатления, что на этом участке идеологического соревнования коммунисты уже начинают отставать.) Сверху — нацпроекты и просто лоббистские проекты наиболее сладкого распределения средств Стабфонда. Снизу, от коммунистов, — «народно-ориентированная экономика», в основе которой «цельная, умная, продуманная, конкретная программа» разбазаривания Стабилизационного фонда. Сверху со всей суровостью контрреволюционного правосознания говорят: нет олигархическому режиму 90-х годов. Снизу усмехаются: для нас этот вопрос не стоял и не стоит, мы всегда боролись против олигархов, и эта борьба продолжается.

Амбивалентная, прошу прощения за грубое слово, картина получается — где верхи, а где низы? Все перемешалось в угаре двухпартийной борьбы государственников-антиолигархистов. Прав Иван Мельников, тысячу раз прав: «Главное наше оружие — перехват инициативы». Кто быстрее поймает «те волны, которые возникают в обществе стихийно», того и «тапки». То есть Старая площадь — с еще недоразвалившейся аскетичной цековской мебелью 70-х годов. Глядя на которую главный идеолог противоположного коммунистическому лагеря Владислав Сурков, вероятно, и придумал один из ярких тезисов своей идеологии: «Мы живем на наследство, оставшееся нам от Советского Союза».

Странная у нас двухпартийная система получается. Обе партии никак не могут побороть ностальгию по СССР. Обе партии сражаются со шпионами, поляками, украинцами и ищут во всем происходящем всепроникающую руку Запада. Видят во всей экономике одну большую стратегическую отрасль. Норовят накормить трудящихся семью хлебами стабилизационного фонда…

А впрочем, кажется, просто сбылась мечта одного известного политического лидера — Горбачева М.С., мечтавшего о конвергенции капитализма и социализма.

Так вот ты какая, конвергенция!