Цивилизация
Среди судьбоносных событий последних дней как-то затерялась скромная новость об одобрении на заседании рабочей группы среднесрочной программы правительства (2005–2008 годы). А между тем документ получился отнюдь не проходным и, если уж называть вещи своими именами, революционно-либеральным, чтобы не сказать оппозиционным, пригодным для того, чтобы считаться готовой программой правой партии.
Таковой партией едва ли может стать «Единая Россия», которая в качестве стержня своего сегодняшнего позиционирования выбрала запальчивую критику правительства с попутными пинками под зад «так называемым правым» (см. доклад на съезде ЕР Бориса Грызлова). Если уж такой «Гондурас» сейчас беспокоит лейб-гвардию президента, его честь и совесть, руководящую и направляющую силу ГД Федерального собрания РФ, то, значит, есть о чем поговорить.
Нет сегодня ничего более легкого, чем критиковать правительство. Инфляция высокая, рост тормозится, экономика не диверсифицируется, частная собственность беззащитна, реформы замерли и больше напоминают застывшие скульптуры из садово-парковых ансамблей СПб и окрестностей. Правда, справедливости ради надо сразу заметить, что экспансию «Газпрома» и торможение реформы инициировал и осуществляет отнюдь не кабинет министров, а глава Высшего арбитражного суда — постороннего судейскому сословию и арбитражному процессу человека не правительство назначило. Но это так, к слову. По большому же счету власть попала в порочный круг. Реформы не идут потому, что их не может проводить исполнительная власть, которая не прошла через процедуры административной реформы. А административная реформа не идет из-за того, что для того, чтобы она была реализована, нужна другая административная реформа, мать всех реформ.
Получается, что нереформированное государство физически не может реализовать ни одно из своих самых замечательных решений.
(С плохими решениями получается значительно эффективнее, они не требуют сложного администрирования: устроил маски-шоу — и порядок!) Собственно, это обстоятельство и констатируется в новой среднсрочной программе правительства.
Впрочем, мы и сами знаем, что в России нормально работают только параллельные государству частные или квазичастные структуры. Нужен паспорт в ОВИРе? Пожалуйста — можно выбирать между очередью к государственному окошечку и отсутствием очереди к двери, где в считаные минуты и за умеренную плату осуществят все необходимые государственные процедуры. Нет нужной справки? Работник государственного учреждения за умеренную конвертируемую плату преодолеет нерадивость (не природную, а приобретенную) и выполнит свои функции на редкость быстро и эффективно. Нужна форма 086 для ребенка, поступившего в вуз, а сделать ее в принципе невозможно (это вам скажет любой, кто обслуживается в обычной районной поликлинике)? Поищите на рынке услугу — и вы ее найдете. Причем в такой же поликлинике где-нибудь на станции «Выхино», далее автобусом — за умеренную плату.
Или вот такая история. Вы — министр или глава федерального ведомства, переживший административную реформу или вновь назначенный на ответственный пост. У вас есть все, включая полномочия. Но потом выясняется, что ваш аппарат не может ни работать, ни даже сформулировать положение о министерстве (службе, надзоре). Что делать? То же самое — искать услугу на рынке. И вы ее найдете. Десяток бравых парней, нанятых за такую же конвертируемую плату, то есть выше госрасценок, проделают в лучшем виде всю ту работу, которую никак не могли выполнить 300 чиновников министерства.Так, может быть, приватизировать это государство, и оно наконец заработает?!
Все то же самое можно найти в среднесрочной программе, только в более деликатных и ученых выражениях. Например, авторы программы прямо говорят, что не доверяют государству, доказывая бесперспективность попыток «административного формирования отраслевых приоритетов».
Единожды ограничившись административно оправданной «цитатой из классика», то есть упоминанием удвоения ВВП за десять лет (без обозначения стартового года!), идеологи правительства немедленно требуют «ограничения вмешательства государства в хозяйственную деятельность», оставляя ему только защиту прав граждан и бизнеса, систему соблюдения законодательства, развитие частного капитала, инфраструктуру. Потом, правда, идут рассуждения такого сорта, что невольно напрашивается скорбное «нашли кому доверить!». «Программисты» нащупывают самое слабое звено: «Ключевое значение для решения экономических проблем имеют реформы, выходящие за рамки экономической сферы».
Не работает система правоприменения, не работает государство. А если работают, то так, что лучше бы они этого не делали.
Большинство выделенных ресурсов «теряются», системы здравоохранения и образования переживают деградацию, рост сдерживает плохая или отсутствующая инфраструктура, из-за чего еще к тому же страна развивается неравномерно. Это все из программы. Пожалуй, самое важное место программного документа — это не формулирование верховенства институционального подхода (строительство институтов, способствующих обеспечению конкурентоспособности человека, бизнеса, государства; сокращение нерыночного сектора и т. д.),
а констатация того факта, что сегодняшняя импотенция государства совсем не связана с эпохой реформ.
Здесь нет пренебрежительной критики эпохи Ельцина--Гайдара--Чубайса, а, напротив, утверждается крамольная по нынешним временам мысль: все, включая «наведение экономического и политического порядка», было сделано до 1999 года. Результатом первого этапа реформ, который закончился в том же 1999-м, стало началом экономического роста. В ходе второго этапа (1999–2003 годы) на расчищенном первыми реформаторами поле появилась возможность «решения стратегических задач». Но заняться «институционализмом» власти, по сути, помешала сама власть — она уперлась в потолок собственной неэффективности. На этом, полагают авторы программы, второй этап реформ завершился. В отличие от первого, бесславно.
Третий этап — этап постиндустриального догоняющего развития. Абсолютный приоритет — здравоохранение и образование, то есть человеческая личность. Институциональная среда — среда доверия субъектов хозяйственной и политической деятельности. И здесь, понятное дело, без государства не обойтись. Только другого, переформулированного, переделанного государства.
Главный вопрос — откуда оно возьмется? Может быть, тоже поискать на рынке? На рынке экономическом, где много конкурентоспособных людей, которые сделали себя сами. На открытом политическом рынке, где еще попадаются люди без чекистского бэкграунда. Возможно, если выражаться в терминах Г. О. Павловского, это и есть та самая ужасная политтехнология, которую Запад отработал на Украине, а теперь стремится перенести на российскую почву. Но смысл украинской революции, собственно, и состоит в том, чтобы создать условия для формирования новой институциональной среды в экономике и политике, предполагающей саму возможность догоняющего постиндустриального развития. Не за то ли ратуют правительственные идеологи, уставшие от спекулятивных упреков к кабинету министров в неэффективности и безделье?
