Свобода совести

Эта бабка не пропускает ни одной демонстрации протеста, ни на 23 февраля, ни на 1 мая. Она выходит из своего двора с торжественной злой улыбкой, портретом Сталина на палке и немедленно – благо, идти недалеко – включается в коммунистическую толпу, собирающуюся на площади у Белорусского вокзала. Становится она всегда рядом с самыми радикальными – анпиловцами, членами «Русской партии» Корчагина под антисионистскими транспарантами, иногда даже среди кожаных и бритых лимоновцев с серьгами, которых в другое время обязательно обругала бы – и справедливо – «рокерами» и «педерастами». Однажды, когда по тротуарам Тверской шли баркашовцы, бабка тоже успела выскочить, правда, без Сталина, но шла впереди чернорубашечников, как мальчишка перед военным оркестром – спиной вперед и с выражением счастья на желтом лице. Лозунги она выкрикивает одни и те же: «Да здравствует коммунизм!» и «Смерть Чубайсу!».
       Мы, живущие с нею в одном дворе, знаем, что у бабки есть внук. Он обирает большой ряд ларьков возле вокзала. Внешне он похож на крупного дождевого червя – бледный, круглоголовый и жирный. Ездит на ржавой немецкой машине, пешком передвигается всегда с открытой бутылкой пива в руке, шлепая кроссовками с примятыми задниками на босу ногу. Некоторые принципиальные говорят бабке, что внучок у нее не лучше Чубайса, но она не соглашается. «Он торгашей от черных охраняет, – говорит бабка, – а то они с вашими демократами все у нас, русских, уворуют, что еще не уворовали». На замечание же, что внук ездит на машине через двор, как олигарх какой-нибудь, бабка вообще не реагирует, хотя всегда в первых рядах пенсионеров, перегораживающих дворовый проезд от автовладельцев железными помойками.
       Надо отдать парню должное: он кормит старуху американскими шоколадками и куриными ногами от пуза, так что пенсию она почти целиком тратит на газеты «Завтра» и «Молния». Да еще недавно купила телевизор LG c большим экраном, и бомж ей дотащил за десятку – чтобы в Чубайса плевать, не промахиваясь.
       Когда я вижу телеведушего, обличающего коррумпированную власть за миллион американскими или около того в год, я обязательно вспоминаю описанную бабку. У ведущего, казалось бы, ничего с нею общего нет – лицо у него хорошего цвета и без морщин, улыбка не злая, а очень умная, и коммунистов он не любит. Он со знанием дела разоблачает происки госбезопасности, страдает за мирное население и фамилию очередного начальника страны произносит без ругательств – максимум с еле заметной иронией. По причине возраста у него нет и не может быть внука-бандита... Но чем-то он мне бабку напоминает, ничего не могу с собой поделать. Вроде говорит о попранной демократии, а сам американскую шоколадку жует. И тот, кто дает ему за это легендарные, всем коллегам известные деньги, тоже на внучка не похож: голову не бреет, спортивный костюм публично не носит, и машина у него не ржавая. Платят ему не ларьки, а не поймешь кто – инвесторы, фонды, государственные почему-то банки и так далее.
       Но сходство, сходство в главном!
       В том, что где едят, там и протестуют. Что тощая бабка и упитанный мужчина одинаково поносят режим, который им лично ничего плохого не сделал, а наоборот. Не видать бы бабке такого телевизора при ее любимой коммунистической власти, не видать бы ведущему таких заработков в стране без коррупции. И на демонстрации бабка прежде ходила по разнарядке, и любимого Сталина не таскала, а выставила бы без разрешения, после пятьдесят шестого года, так ее бы внук не нашел – если бы сам искал, а не в колонии гнил.
       И что интересно: народ они жалеют, но лично народу не помогают ни в коем случае. Никто не помнит, чтобы бабка своих подруг-коммунисток шоколадкой угостила или зазвала к себе Зюганова показать большого. Не слышно, чтобы аналитик из своих доходов чеченским беженцам лично отстегнул или беспризорным детишкам подкинул. Это против их правил, буржуазная благотворительность, они в целом и из принципа болеют за ограбленных соотечественников.
       Бабок таких обоего пола и любого возраста полно. Среди моих знакомых, например, имеются. Получают приличные деньги за нетяжелый труд – и ничего, не отказываются, не блюют от этих американских шоколадок. Одновременно обличают режим, при котором деньги в стране стали сплошь грязные и бандитские, украденные у трудящихся. Логического вывода в отношении себя не делают. Точно знают все и про всех, кто кем вертит, кто и сколько украл. Церковь при этом не отделяют от государства – поносят одинаково. Действующую власть ненавидят сильнее, чем когда-то советскую, объяснение «потому что безопаснее» пропускают мимо ушей, не смущаясь.
       Если они перестанут так себя вести, им станет неловко и бессмысленно жить. Как и бабке. То, что они умеют делать, им кажется недостаточным, чтобы уважать себя. Если бы бабка только сидела на скамейке, перемывала кости проходящим соседям и подавала внуку, уставшему от борьбы за славянскую торговлю, ужин; если бы мои знакомые просто создавали духовные и художественные ценности, а в оставшееся время обычным образом выпивали – жизнь их была бы лишена высокого смысла и еще более высокого самоуважения.
       Потому что они русские люди, и ценят себе прежде всего за гражданскую позицию, а уж потом за все позиции остальные.
       И свободу совести они понимают не как возможность любому молиться по-своему, а как полную свободу совести – раз свобода, то и совесть моя свободна. И я ее отпускаю на все четыре стороны – отдохнуть.