Все сидетели будут сидеть

В России сделано открытие, равного которому человеческая история не знала несколько последних веков, а может, даже со времен создания римской правовой системы: появился принципиально новый юридический статус. Комментарии по этому поводу правоведов-государственников, несомненно, последуют, юристы и адвокаты всесторонне разобъяснят порядок применения этого статуса, пока констатируем факт: помимо потерпевшего, обвиняемого и свидетеля в правовой практике есть теперь и статус сидетеля.

Этим статусом обогатила мировую юриспруденцию повестка, выписанная 23.10.03 в 12.00 гражданину Ходорковскому Михаилу Борисовичу старшим следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ Салаватом Каримовым.

Название принципиально нового юридического статуса Генеральная прокуратура, вне всякого сомнения, произвела от распространенного русского глагола «сидеть» при помощи чрезвычайно продуктивного суффикса «–тель» (проситель, искуситель, доноситель и так далее). У глагола масса значений, среди которых — и относящееся к правоохранительной деятельности: «сидеть» означает «находиться в местах заключения». Есть и еще одно правоохранительное выражение «сидеть на чем-нибудь» — со значением «находиться в наркотической зависимости от какого-либо препарата», но поскольку в повестке не сказано «в качестве сидетеля на (например) героине», а нахождение в наркотической зависимости не карается действующим законом, то пока проигнорируем это значение.

(В повестке, где открыт новый юридический статус, есть и еще одно любопытное выражение, впрочем, должно быть, давно вошедшее в русскую юридическую практику: «обеспечение защитника следователем». Чего, спрашивается, ради адвокатское сообщество России било тревогу из-за обыска у адвоката Дреля, когда из стандартной формы повестки следует, что свой следователь должен быть у каждого адвоката?

Появление нового статуса знаменует собой принципиально новый этап свободы российской личности. Вот, пожалуйста: раньше вызывают какого-нибудь гражданина «в качестве свидетеля» — и он идет к прокурорам трепеща, полный тяжелой неизвестности: имеется ли в виду, что он действительно свидетель, то есть его часа три помучают повторяющимися вопросами и отпустят, или в действительности его собираются переквалифицировать в обвиняемые — и век ему воли не видать. Отныне же торжествует подлинная справедливость: любой человек, который получает такого рода повестку, понимает, что ему предстоит сидеть, а кто у нас в России не сидел, тот не мужик, даже если он баба; отправляться в тюрьму морально готовым куда лучше, чем просто так.

Теперь надо бы ответить на такой вопрос: а тогда при чем здесь Басманный суд? Нет-нет, не хочу обидеть конкретную судебную организацию, так что переформулирую вопрос: а тогда при чем здесь суд как таковой? Сидетель получает повестку, собирает вещички, наводит с воли мосты в уголовном мире, чтобы в камере встретили по-человечески, — и вперед, на формальную встречу со следователем. Как изящно решена идиотская проблема, возникшая из-за судебной реформы: все возможные санкции, в том числе такую простую, как арест, следует утверждать в судах! Со старым набором статусов мимо суда не пройти, а теперь, получается, и не нужна эта лишняя инстанция – на стадии следствия, разумеется.

Зачем тогда прогнали через отжившую процедуру гражданина Ходорковского? – ответ на этот вопрос содержится в заявлении президента Путина по делу ЮКОСа: «Нам многое еще надо сделать для совершенствования деятельности правоохранительной сферы... Лишить человека свободы даже на время предварительного следствия не могут органы исполнительной ветви власти, не может этого сделать и прокуратура».

Очень это славно звучит: «даже на время предварительного следствия». Когда деятельность правоохранительной сферы окончательно усовершенствуется, уж во время предварительного-то следствия все сидетели будут сидеть.