Цивилизация
Архитекторы завидуют; я имею в виду не тех ремесленников, труды которых привели к тому, что Москва и Подмосковье стали радовать любой взгляд интерьерами и экстерьерами готического, барочного, классицистического и просто эклектического стиля, не говоря уж о широко понимаемых модерне и хай-теке, нет; я имею в виду настоящих архитекторов, деятелей большой культуры, тех, от кого должен был бы зависеть облик новой, капиталистической Москвы.
Они, настоящие архитекторы и их высокохудожественные критики, даже собрались в какую-то не то ассоциацию, не то объединение — и написали проект письма, чтобы не допустить и не позволить. Само по себе словосочетание «проект письма» выглядит неплохо, забавно так; но, кроме того, по состоянию на вторник письмо это по-прежнему не подписано – я думаю, просто потому, что один небольшой документ просто не способен вместить жадных пожеланий разных архитекторов о тех культурных ценностях, выполненных в камне, дереве, штукатурке и краске, которые они хотели бы взять под свою опеку и спасти на свой манер.
Архитекторы ужасаются частностям, а не тенденциям, поскольку именно частности – их бизнес.
Тут я должен слегка объясниться: мне совершенно не нравится Петр Первый на стрелке у конфетной фабрики; я в отчаянии от кольца небоскребов (60 и более этажей), которым Юрий Михайлович решил прихватить Москву по периметру бывших ближних деревень; я не люблю очень башенки и вообще те дома, которые тщатся напомнить мне какую-нибудь древность или стиль; боюсь и за Манеж, он мне по неизвестной причине очень нравился…
У меня есть два славных примера того, как градостроительная концепция включает в себя старинные здания, не нанося ущерба ни стилю нового строительства, ни древностям. Один из них — итальянская Виченца, где полгорода тщательно сохранилось с древних времен какого-то чрезвычайно известного в Европе архитектора по фамилии Палладио, а другая половина города – обычные современные строения, без архитектурных идей и вывертов. Другой — немецкий Тюбинген, он раскинулся в котловине, центр которой занят средневековой застройкой, а по склонам поднимается нечто возвышенно-современное, белое и экологическое; однако же здорово рифмующееся с центром; это построил тоже один какой-то архитектор, «зеленый», фамилию его я сейчас забыл.
Так вот, возвращаясь к архитекторам и их недоэпистолярному спору с Юрием Лужковым. Утрата культурного памятника – печальное, трагическое событие: они невосстановимы. Как смерть близкого человека — понятна аналогия?
Но происходит и куда более неприятный процесс, охватывающий московскую городскую среду целиком. И это, если будет позволено такое сравнение, эпидемия неизлечимой болезни, меняющая человеческую популяцию в целом.
Помянутый процесс носит главным образом экономический характер, и стал он следствием дорогой мне в принципе либеральной идеи. Суть его такова: главные сейчас инвесторы московского жилищного и офисного строительства – региональные богачи и состоятельные люди, а также москвичи, имеющие целью преумножение временно свободных средств по схеме «купил-продал» или «купил-сдал».
Обеим этим категориям инвесторов чрезвычайно нравятся лужковские постройки. Им кажется это крутым: иногородние прямо так и говорят — и правильно говорят, – что они видели в своей Тюмени или Назрани! А московские уверенно считают, что в таких чудесных домах, которые теперь строятся, сдать помещение будет легче, и денег оно принесет больше, чем какой-нибудь старый особняк в тихом московском дворике, поскольку снимают-то опять-таки иногородние.
Юрий Лужков, сознавая это или нет, формирует в городе принципиально новую общественно-культурную среду, имеющую отчетливую потребительскую идеологию. А кроме того, вопреки собственным установкам старательно зазывает иногородних на постоянное жительство к себе в столицу.
Самое тут печальное в том, что следующее поколение воспитается именно в этой культурной среде. Если бы Юрию Михайловичу было поменьше лет и он имел шансы продолжать руководить Москвой, можно было бы политологически, нахмурив брови, поговорить о том, что мэр воспитывает себе новый электорат — но нет, это не так, через три года эпоха Лужкова окончится.
А стиль останется на века, причем через двести лет именно это безобразие будут охранять какие-нибудь новые архитектурные знаменитости.
И вряд ли кого-то утешит пример городского головы Парижа по фамилии Осман, который, как и Лужков, перестроил на свой манер центр этого древнего города.
А знаменитым архитекторам, авторам проекта письма, просто нечего противопоставить этой мощной господствующей идеологии – тут нужен какой-то свежачок и поле, чтоб раззудилась мышь в руке, а где ж его взять, этот свежачок, если денежная работа сейчас для них в Москве только в том и состоит, чтобы обслуживать лужковских строительных уродов.
