Цивилизация
В завершающейся избирательной кампании Владимир Путин был сам по себе, а его соседи по избирательному бюллетеню — сами по себе. И не в его отсутствии на теледебатах дело (традиция неучастия фаворита была заложена еще в 1991 году). В этот раз кандидат и его штаб не замечают своих оппонентов. Не из презрения – просто не до них. Владимир Путин своих соперников даже и похвалил как-то: «Предателей среди них нет». Правда, тут же и поправился — справиться с поставленными задачами эти люди не смогут, программы несовершенны. И все. На этом Михаила Прохорова, Сергея Миронова, Геннадия Зюганова и Владимира Жириновского оставили в покое решать свои предвыборные и поствыборные проблемы. Бодрые юноши и девушки, заявляющие о себе как о сторонниках Владимира Путина, оккупируют кафе, в которых привыкли собираться «оранжевые» противники премьер-министра, а не пикетируют офисы Михаила Прохорова и Сергея Миронова, расположенные в десяти минутах неспешной ходьбы оттуда. С ними воевать незачем – они, равно как и два других кандидата, угрозы Владимиру Путину не представляют.
При этом избирательную кампанию можно назвать какой угодно, но только не вялой. Он старается. Отставлены в стороны ружья и мотоциклы. Владимир Путин пишет программные статьи, мотается по стране и вообще ведет кампанию в духе «количество голосов равно количеству пожатых рук». Возможно, с такой интенсивностью Путин не вел кампанию никогда.
Главный противник кандидата – «оранжевый хаос» и его воплощения. Может быть, в штабе Путина даже и жалеют иногда, что противник не представлен единым кандидатом, вписанным в избирательный бюллетень, – тогда бороться было бы проще. Досталось бы этому кандидату в ходе кампании не меньше, а даже и больше, чем Геннадию Зюганову в 1996 году.
Но и так получилось удачно. Борьба с «оранжевой угрозой» позволила мобилизовать верного, но обленившегося путинского избирателя. А также, что для кандидата гораздо важнее, привлечь на свою сторону часть тех, кто в декабре голосовал за кого угодно, кроме партии Путина. Для этих людей кое-что сделано. «Единой России» рядом с кандидатом почти что и нет, «плохие бояре» удалены, остался «хороший царь».
По сути дела, президентские выборы превратились в референдум, но не просто о доверии Владимиру Путину, а о доверии государству. Избирателю предложили альтернативу: либо голосуете за Путина на посту президента и сохранение стабильности и развития в путинском понимании этих слов, либо выберете «оранжевый хаос». Гипотетический уход Путина приравнивается к катастрофе.
Подобной постановки вопроса было достаточно, чтобы перехватить инициативу и получить прогнозные цифры, которые позволяют путинскому штабу с уверенностью смотреть в ночь с 4 на 5 марта. Более отдаленная перспектива подернута дымкой: не каждая победа на референдуме гарантировала победителям спокойное политическое будущее.
За последние 20 лет в России прошло четыре референдума. Практика показывает, что споров и неприятных последствий не бывает там, где вопрос более или менее понятен.
17 марта 1991 года граждане РСФСР проголосовали за введение поста президента, 12 декабря 1993-го – за новую Конституцию. На понятные вопросы (с сопутствующими в обоих случаях сложными обстоятельствами) были даны утвердительные ответы. Поскольку все было просто, о них теперь и не вспоминают.
Больше в памяти остался референдум о сохранении СССР, который также состоялся 17 марта 1991-го. Тогда был дан вполне очевидный ответ «да», однако формулировка вопроса оказалась настолько запутанной, что руководители разных уровней так и не поняли, на что было получено добро. Горбачев, Ельцин и руководители союзных республик решили, что итоги голосования открывают возможность для подписания нового союзного договора, а часть соратников Горбачева сочли результаты референдума индульгенцией для более решительных действий. В итоге голоса, отданные за сохранение СССР, уже через семь месяцев стали воспоминанием о том, как референдум не решил ничего.
Был и еще один, в апреле 1993 года, известный как «ДА-ДА-НЕТ-ДА» – так сторонники Бориса Ельцина призывали голосовать, чтобы помочь своему лидеру победить Верховный совет (была и формула «НЕТ-НЕТ-ДА-НЕТ», но она не получила широкого распространения). Борис Ельцин тот референдум выиграл и счел это достаточным для всех последующих решений в отношении Верховного совета. Однако и в парламенте полагали, что референдум не проиграли, поэтому сопротивлялись как могли.
«ДА-ДА-НЕТ-ДА» обозначил право президента принимать решения, но не установил рамки, которые тот не должен переступать. И при этом практически не убедил оппонентов сдаться на милость победителям (впрочем, несколько деятелей Верховного совета немедленно сменили позиции). Политический кризис длился еще полгода и завершился стрельбой в центре Москвы.
Референдум весны 2012 года, хочется верить, обойдется без подобных потрясений, пока, по крайней мере, ничто к этому не располагает. Однако невнятный вопрос – выбирают Путина, но непонятно, какого Путина и что он будет делать, — вместе с неготовностью части общества принять победителя не позволяет рассчитывать на то, что политический кризис весной закончится.
А важно еще и то, что надрыв весны 1993 года не прошел даром: после победы на «ДА-ДА-НЕТ-ДА» сторонники Бориса Ельцина не выиграли ни одной кампании. Разве что президентские выборы 1996 года, однако там они были далеко не главными участниками куда более широкой коалиции. Победа на референдуме без внятных результатов просто так не проходит.
