Цивилизация
Гнев обитателей подмосковных элитных поселений — Рублевилля — на действия французской полиции вызывает законное чувство гордости за отечественных богачей. Зря считали, что новая русская буржуазия не способна ни к самоорганизации, ни к публичной защите своих прав. И, хотя еще ресторанам на Рублевке достаточно далеко до якобинского клуба, почин положен. Нет оснований сомневаться, что разочаровавшая наших людей местность будет заброшена. А это уже не просто декларации, а самое настоящее действие, эффект от которого в Куршевеле почувствуют очень скоро.
Ну, конечно, было бы наивно полагать, что от защиты права на отдых жители Рублевилля рано или поздно перейдут к защите своего права на труд. Последнее предполагает слишком серьезную форму самоорганизации, чреватую санкциями со стороны соответствующих инстанций. Те, кто считал, что в России капитал равен власти, изгнаны из Рублевилля, и пути им обратно нет. Остальные получили, в общем-то, равноценный обмен: делегировав власти право регламентировать свой труд и взвалив на себя некую социальную ответственность, рублевилльцы могут наслаждаться жизнью в полном объеме. Бум элитного потребления, массовый завоз мастеров зарубежной эстрады на новогодние и прочие праздники это только подтверждает.
Конечно, нельзя исключать и того, что, обидевшись на весь мир, рублевилльцы возьмутся за дело и придумают, как отдыхать в самой России. То, что нельзя сделать за деньги, можно сделать за большие деньги. Тут и государство будет довольно, поскольку планы придержать российских туристов дома давно уже не дают спать соответствующим ответственным лицам из МЭРТ и других организаций. Не то чтобы народному хозяйству очень нужны доллары простых россиян. Гораздо хуже, если по возвращении некие российские реалии будут вызывать смущение в умах.
Но развлекаться исключительно дома для жителей Рублевилля явно не приемлемо уже потому, что это нарушает сам принцип их жизни.
Рублевилль — это не просто много денег на руках, это право чувствовать себя солью жизни, не таким, как все прочие люди, людьми, способными на все.
Пусть даже в рамках регламентированного труда и вопросов обустройства собственного быта и досуга. Для жителя Рублевилля нестерпима мысль о том, что его могут поставить на одну доску с кем-то не из того круга. Память о собственном происхождении отбита напрочь. Однажды знатную жительницу Рублевилля Ксению Собчак спросили, возможен ли ее роман с «простым человеком». Собчак не стала отрицать возможности, однако добавила что-то вроде того, что «разница в социальном происхождении все равно даст о себе знать». Страшно, конечно, себе представить, как бы мы все жили, если бы Анатолия Собчака не избрали депутатом съезда народных депутатов СССР в 1989 году или же он так и остался союзным депутатом и не ввязался бы в историю с борьбой за власть в Ленинграде. Само предположение о том, что жителями Рублевилля становятся не по Божему велению, а благодаря совсем иным, более земным причинам, недопустимо.
Однако некая ущербность все-таки присутствует. Имя ей — страх. Страх перед человеком в погонах, который в любой момент может появиться на пороге.
Хотя именно человек в погонах — на пиджаке или под пиджаком — и является зачастую благодетелем рублевилльца, последний его боится. Так элои боялись кормящих их морлоков.
Находясь за границей, житель Рублевилля лишался страха, поскольку там он становился просто богачом.
Легкая недоброжелательность обслуживающего персонала была не в счет. Инцидент с Михаилом Прохоровым показал, что арестовать могут не только в новосибирском аэропорту или на своей даче, но и во Франции. И при этом наказание последует не за нарушение правил, которые позволяют жить в Рублевилле, а за как раз за соответствие общепринятым нормам. Я делаю все что надо и потому развлекаюсь до упада.
Тем понятнее гнев рублевилльцев на Куршевель — по сути дела, ведь это покушение на устои, на то святое и светлое, что должно быть у каждого.
А последнюю ложку икры бывает так же жалко, как и последнюю краюшку хлеба.
