Цивилизация
Не знаю, как «Яндекс» будет выкручиваться из ситуации со злополучным мальчиком Никитой, причины необычной нежности к которому у президента Владимира Путина намерена выяснить целая орда задающих вопросы к интернет-конференции президента. Разумеется, я и сам проголосовал за этот вопрос, хотя, как и всякое лицо мужского пола, употреблявшее когда-либо в жару алкогольные напитки, могу назвать наиболее напрашивающийся и естественный ответ: сентиментальность не порок, хотя порой выходит и неудобно. В конце концов, бессмертный Венедикт Ерофеев свидетельствовал и о куда более радикальной сентиментальности нашего народа — и ничего. Лучшим ответом пресс-службы президента 6 июля на конференции президента было бы цитирование девиза ордена Подвязки: «Позор тому, кто подумает об этом дурно». Но у меня есть другой вопрос: как в администрации президента относятся к тому, о чем спрашивают главу государства, с радостью или все-таки с опаской?
Пока голосование не завершено, и оперировать точными цифрами невозможно, тем не менее определенные закономерности уже очевидны, и они, видимо, отражают произошедший в последние годы сдвиг в том, чего ожидают граждане от федеральной власти. Говорю прежде всего о темах, связанных со стратегической развилкой, слева от которой стоят вопросы классического общества побеждающей социал-демократии, а справа — вопросы общества, которое в России строилось последние 15 лет, не исключая и периода 2000–2005 годов. Беспокоит ли администрацию президента уже совершенно ощутимый крен в сторону социал-демократии?
Разумеется, именно сейчас, в 2006 году, о социал-демократии в России говорить так же бессмысленно, как дискутировать о перспективах глобализации бизнеса деревни Гадюкино, где поселившийся на лето бог весть откуда взявшийся японец покупает у жителей огурцы. Уровень бюджетной обеспеченности граждан России в номинальном выражении пока не сравним ни с США, ни с Евросоюзом. Тем не менее все предпосылки к тому, чтобы Россия двигалась по этому пути со скоростью Норвегии, в конце 1960-х так же бывшей задворками Европы и так же бурившей нефтяные, а затем и газовые скважины, налицо.
Степень отсталости экономики России от ЕС и пропасти, которая лежит между уровнем доходов населения России и Евросоюза, преувеличена и на деле может быть преодолена быстрее, чем подобные пропасти преодолевались в истории последних 50 лет.
Дорогая нефть и инвестиционный бум вполне способны превратить Россию по уровню доходов в страну, входящую в «золотой миллиард» не только номинально, максимум за два десятилетия — не такой большой срок. Нам эту реальность предстоит наблюдать собственными глазами, и, похоже, именно сейчас выбирается, какой именно ей предстоит быть, такой выбор вообще крайне часто делается именно накануне парламентских выборов.
Более всего в статистике «Яндекса» меня поражает, что вопросов об экономике относительно мало. Огромное число граждан интересуется ответами на вопросы из области социальной политики. С одной стороны, это естественно: своя рубашка ближе к телу. Однако парадоксально: совершенно очевидный рост доходов населения страны приводит в первую очередь к росту спроса на социальные услуги государства, а не на вопросы, связанные с тем, как зарабатываются средства на обеспечение этих самых социальных услуг.
Чем больше денег зарабатывается в стране, тем больше вопросов о том, как государство намерено социально поддерживать начинающее богатеть население.
Думаю, никому не имеет смысла доказывать, что речь идет не только о возросших доходах элит, но и почти обо всем работоспособном населении; увы, речь почти не идет о пенсионерах, экономическое издевательство над которыми, особенно в крупных городах, превращается во что-то вроде национального спорта.
Пока еще невозможно достоверно утверждать, что головы граждан все более и более повернуты именно на социал-демократической модели развития, которую вкратце можно описать так: высокие налоги, высокий уровень бюджетной обеспеченности, тема отношений внутри общества и социального мира как главная среди вопросов, решение которых государство считает основной задачей своего существования. Например, многочисленные вопросы об отсрочках от службы в армии, переходящие то и дело в напоминание власти: «А вообще-то вы обещали нам отмену призыва», можно было бы трактовать как озабоченность граждан идеями свободы. Действительно, совершенно непристойно соседство нынешних порядков призывной армии в России и дискуссий о допустимости в Москве гей-парадов. Я не смею утверждать, что гей-парад, который в России в течение еще многих лет обречен быть парадом политических диссидентов, парадом скорее в военном смысле этого слова — угрюмым смотром сил, а не парадом в американском смысле — карнавалом, есть воплощенная идея прогресса.
Тем не менее мне очевидно, что общество явно застряло между двумя эпохами, между которыми десятилетия.
Поскольку в нем одновременно актуальны вопросы большей, нежели в Германии 1930-х, толерантности к сексуальным меньшинствам и вопрос о том, всякий ли юноша обязан в течение двух лет проходить инициацию в полном аналоге концлагеря. Идея отмены призыва — это, разумеется, идея свободы. Однако обсуждается эта идея в основном в социал-демократическом ключе: у Владимира Путина гневно спрашивают, отчего сокращен диапазон отсрочек и как это соответствует взятому курсу на построение социального государства. Отсрочки президенту предписывается рассматривать прежде всего как инструмент социального регулирования, как инструмент восстановления социальной справедливости, хотя, уверен, каждый спрашивающий воспринимает армию в первую очередь как институт лишения свободы, аналогичный тюрьме.
Отметим, с точки зрения столь малопопулярной экономики до конца 2006 года в России должен быть решен один из ключевых вопросов. Именно его в минувшую субботу на партхозактиве «Единой России» президент обсуждал с активистами правящей партии. Это вопрос повышения или неповышения бюджетникам заработной платы в течение 2007 года в полтора раза. Дело в том, что правительство России, которое уже успело дойти в раздувании бюджетных расходов до предела, за которым придется уже делить стабилизационный фонд (и не на инвестиционные — на все множащиеся социальные цели), пока не предусмотрело такой рост зарплат в бюджете-2007. Вернее, предусмотрело, но не такой, как исходно предполагали единороссы: в основном за счет регионов, а не федерального бюджета, и не всем сразу. Сначала единороссы попытались продавить повышение у министра финансов Алексея Кудрина во время «нулевого» слушания проекта бюджета в Госдуме. Министр отвечал уклончиво, но было в общем очевидно, что именно такого роста зарплат, который в несколько раз превышал бы ожидаемый рост производительности труда в бюджетном секторе экономики, он обеспечивать не предполагал. Скажем больше: в нынешней бюджетной конструкции это невозможно даже в случае роста цены на нефть до $80 за баррель в 2007 году.
Тем не менее на встрече с единороссами Владимир Путин твердо выступил за рост зарплат, причем не номинальный, а реальный рост доходов бюджетников в 1,5 раза, что, по словам президента, потребует номинального роста начислений в два раза. Теоретически эта задача не является абсолютно неразрешимой, мало того, в формулировке Владимира Путина понятно, что она достижима при 25-процентной годовой инфляции и перенаправлении в бюджетную сферу части средств, направляемых в стабфонд. Казалось бы, пока ничего страшного — всего лишь год.
Действительно, ничего страшного, и инфляция 25% в год не является, по российским меркам, чем-то сверхъестественным — она лишь на несколько лет законсервирует предпочтения предпринимателями сверхкоротких сверхприбыльных проектов и, видимо, уничтожит складывающийся ипотечный рынок, — но дело не в этом.
В 2008 году таковое повышение потребует уже роста налогообложения — как граждан, так и бизнеса.
Мы слышали слова представителей Госдумы о том, что плоская шкала подоходного налога — одно из немногих реальных достижений власти в области социальной справедливости — может быть заменена ступенчатой, в точном соответствии практике социал-демократии во всем мире. Мы слышали о дальнейшем росте финансирования нацпроектов и возможном появлении новых. Мы слышали об инвестировании части средств стабфонда в некие проекты, позволяющие решать проблемы образования, здравоохранения и пенсионной системы — отраслей экономики, где дерегуляционные реформы были либо половинчаты, либо вообще не начались.
Наконец, мы слышали о выборах 2007–2008 годов. Собирается ли нынешняя власть выигрывать эти выборы решительным поворотом в сторону построения социал-демократии в России, роста социальных запросов населения за счет роста налогов, дальнейшего увеличения социальных программ?
Повторюсь: видимо, при нынешней ситуации прийти к ней будет достаточно несложно. Думаю, не пройдет и десяти лет, и мы увидим, как московское правительство решает задачи социального трудоустройства беднейшего некоренного населения Москвы, борется с гендерной дискриминацией, запрещает курение на Пушкинской площади и финансирует выставки «Геи Бирюлева против суперпозиции коллективного эго». Разумеется, мне такая перспектива не слишком нравится, но я не об этом: судя по всему, она вполне устраивает достаточное количество людей для составления демократического большинства. Ничего личного — это политика и это демократия: никто не просит в порядке контрпредложения установить в России силовую диктатуру, но нужна определенность. Думаю, было бы хорошо, если бы Владимир Путин 6 июля достаточно определенно ответил: да или нет. Пока нет уверенности в том, что социал-демократия избрана российской властью как морковка, которой будет поддерживаться энтузиазм граждан в отношении государства, и что именно она избрана таким же «фактором победы» на выборах-2007/08, какой была вторая чеченская война для выборов 2000 года.
Ну и разумеется, было бы, конечно, очень интересно узнать, почему же именно в живот. Но можно в принципе и не отвечать.
