Цивилизация
В теории все просто. Политические деятели в России делятся на два типа. Тип первый — «аппаратные львы». Неприметное полноватое, не любящее фотовспышек репортеров лицо. Несмотря на высокий занимаемый пост, не любит выступать на широкую аудиторию, предпочитая докладывать вышестоящему лицу и принимать доклады от нижестоящих лиц. Убежденный сторонник вертикали власти и согласования всех вопросов согласно установленным процедурам документооборота. Весьма немногословен в дискуссиях, предпочитает вести их в кругу профессионалов, равных по рангу, а еще лучше — в телефонных беседах по архаичной, но секретной телефонной связи АТС-1, она же «вертушка», один на один плюс референты. Как правило, мнения «аппаратного льва» по вопросам, не касающимся его непосредственной аппаратной компетенции, не существует — по умолчанию считается, что на этот счет мнение отсутствует. У него есть экзотическое увлечение — изучение Петрарки в оригинале, музыка кантри или стихосложение, но доподлинно об этом никто ничего не знает.
Второй тип — худощавое, изможденное многочасовой конструктивной полемикой лицо «члена команды единомышленников». Редко спит. Часто перелетает с места на место по всему миру, где уже на трапе авиалайнера комментирует подоспевшему представителю СМИ (чаще всего представитель летит в том же самолете, сопровождая «единомышленника») все последние сводки информагентств — от экономической рецессии на Ближнем Востоке до прорыва трассы теплоснабжения в Чите. Вопросы предпочитает решать по существу и в открытом споре. АТС-1 предпочитает мобильный телефон, на который ему часто звонят люди, которых редко можно заподозрить в знакомстве со столь значительным лицом, но он, хоть и начальник, демократичен. Хобби у него было пятнадцать лет назад, по нынешним временам банальное — то ли авторская песня, то ли коллекционирование марок, но сейчас единственное, в чем его можно заподозрить, — в любви к горным лыжам. Впрочем, это любовь по расчету: без лыж нечего делать в Швейцарии, а там всегда много необходимых встреч и контактов.
«Единомышленники» и «аппаратные львы» предпочитают существовать в параллельных реальностях: слишком мало у них общего.
До последнего времени считалось, что после начала второго президентского срока Владимира Путина «аппаратные львы» являются наиболее перспективным подвидом государственных деятелей. А «единомышленники» в силу своей политической наивности и аппаратной неискушенности обречены или тщетно искать дырки в заборе, которым «аппаратные львы» окружили президента, или столь же эффективно пытаться докричаться до гражданского общества, в теории — их последней опоры, на практике — на тростник, пусть он десять раз мыслящий, не обопрешься.
Это теория. Посмотрим, как она применяется на практике. С одной стороны, возьмем публичного политика №1. Только с начала февраля он успел высказаться по следующим вопросам: прогноз итогов выборов президента Белоруссии, демаркация государственной границы с Грузией, российско-украинская газовая война, нормы Всемирной торговой организации и их справедливость для внешней торговли, МАГАТЭ и обогащение урана в Иране, интеграция Калининградской области в европейскую экономическую общность, реформирование ОБСЕ, обмен разведданными в рамках контртеррористической коалиции, перспективы строительства Северо-Европейского газопровода, правомочность украинских судов в разрешении споров вокруг крымских маяков, новые радиолокационные системы ПВО, политика приемов в НАТО новых государств, необходимость негосударственных организаций для развития институтов гражданского общества в России. По всем этим вопросам политик имел достаточно яркое и точно формулируемое мнение, не всегда совпадающее с декларируемым «общегосударственным», высказывал он его открыто и даже где-то скандально.
Теперь возьмем публичного политика №2. За последние две недели ему удалось совершить визит в Краснодар, где обсуждались «национальные проекты», в том числе развитие животноводства, сообщить подчиненному-министру на заседании правительства, что решения в рамках реформы здравоохранения надо тщательно взвешивать, провел рабочие встречи с рядом губернаторов, поучаствовал в нескольких протокольных совещаниях и в работе попечительского совета православного монастыря. В числе неожиданностей можно отметить только визит политика на новоселье к Алле Пугачевой. Публичные выступления политика были лишены категоричности и пропитаны духом командной игры аппарата, резкие суждения — как, например, заявление о недопустимости поднятия в России пенсионного возраста — содержали ссылки на ранее принятое коллегиально решение. В СМИ и околоправительственных кругах в это же время вовсю обсуждали интриги политика по отношению к своему непосредственному руководителю.
Если знать, что политик №1 — вице-премьер и министр обороны Сергей Иванов, может быть, и не первый и не слишком типичный, но тем не менее «аппаратный лев», а политик №2 — тоже вице-премьер и тоже не слишком типичный, но «единомышленник» Дмитрий Медведев, получается смешно. Конечно, типы поведения игроков в российской власти остаются более или менее стабильными. Но они размываются. И если причины ухода в бюрократические игры, закрытость и командную игру «единомышленников» достаточно очевидны (в нынешних условиях коллективизм и лояльность идеалам корпорации чиновников являются жизненно важными для продолжения карьеры), то
феномен постепенного выхода на публичную политическую сцену «аппаратных львов» поинтереснее.
Конечно, можно списывать происходящую «легализацию» в публичном политическом поле силовиков в целом и Сергея Иванова их растущим политическим весом. Публичные выступления министра обороны начались непосредственно после его назначения вице-премьером правительства. Но то же самое можно сказать и о Дмитрии Медведеве. Оба фигуранта, как считается, играют в игру «стань преемником президента Путина»: что разыгрывается в игре, доподлинно непонятно, но, очевидно, играть они должны похоже. Но из силовика и «аппаратного льва» Иванова политические инвективы, часть из которых явно предназначены для внутрироссийского пользования, льются с начала 2006 года потоком мощности, пожалуй, побольше, чем мощность штатных рупоров при Владимире Путине. А относительный либерал и «единомышленник» Медведев демонстрирует полное равнодушие к политической стихии, где азарт и кураж — едва ли не главные компоненты. И дело не только в Иванове.
Генпрокурор Владимир Устинов, выступающий по градам и весям с проповедью борьбы словом Божьим с коррупцией и насилием, все чаще выглядит как перспективный публичный политик.
Силовики вообще проявляют все большую склонность к публичности и открытой политике, полемике с некогда публичными оппонентами-«единомышленниками», которые, напротив, предпочитают аппаратную борьбу и изучение византийского наследия в помощь личной карьере. Причин для постепенного выхода силовиков в сферу публичной политики или, по крайней мере, на телеэкраны видится сразу несколько. Во-первых, они на деле все меньше и меньше зависят от непосредственного руководителя — Владимира Путина. Их ресурсы к 2008 году, когда президент намерен передать власть своему преемнику, становятся все более в цене, а потенциальная нестабильность, связанная с их возможной отставкой из-за президентской немилости, все более неприемлемой. Во-вторых, есть основания полагать, что отстраивающаяся и все более эффективная аппаратная машина в Белом доме (сколько ни ругай правительство России, его решения становятся все более технологичными и расписанными по пунктам, между которыми проскользнет мышь лишь в том случае, если она имеет белодомовский пропуск) оставляет силовикам все меньше возможностей решать свои проблемы привычными аппаратными способами. С приватизацией «Связьинвеста», с увеличением прозрачности финансирования армии, с изменениями в законодательстве, все чаще затрагивающими силовые структуры, остается бороться, лишь переведя вопрос в табуированную для обитателей Краснопресненской набережной политическую плоскость.
И если публичной политикой в России можно заниматься, лишь имея в распоряжении первоклассную политическую крышу в виде доступа к уху президентa, рано или поздно держатели доступа и сами захотят попробовать воспользоваться распределяемым ими ресурсом.
Возможно, такие эксперименты и происходят на наших глазах. Остальные же обречены на кураторство национальных проектов. Насколько далеко может зайти процесс «выхода в свет» некогда непубличных персонажей? Даст ли загадочный Игорь Сечин блиц-интервью гламурному журналу в 2007 году? Будет ли член Совета безопасности Виктор Иванов размышлять перед инвестиционными банкирами о балансе между национальными интересами России и инвестиционной привлекательностью на конференциях Morgan Stanley? Появится ли Николай Патрушев в Давосе-2008 с докладом о глобальных вызовах для России, раз уж туда почти не летают ни «молодые реформаторы», ни «питерские юристы»?
Ответ на этот вопрос зависит от того, является ли формирующаяся в их некогда абсолютно закрытой среде идеология (идеологии) лишь инструментом для достижения собственных внеидеологических целей или же в произносимое силовики действительно верят.
Цинизм — не лучший рецепт для анализа: не исключено, что они действительно верят и в необходимость обязательного обучения богословию в университетах, и в возможность военного вмешательства в дела стран СНГ, и в мировой заговор против России, и в психотронные пушки, и в волшебные камни британской разведки. Мы можем смеяться, но, по мне, так самое время спрашивать не у них, а у их естественных оппонентов из стана «единомышленников»: господа, а у вас с идеалами как? Что осталось, а что окончательно принесено в жертву политической стабильности? Пока мы знаем ответы лишь от Андрея Илларионова. Есть ли другие мнения?
