Цивилизация
Всю прошлую неделю специалисты по Корейской Народно-Демократической Республике обсуждали важнейший для описания текущего положения в стране вопрос: верны ли сообщения о том, что в столице КНДР Пхеньяне из ряда мест исчезли портреты Ким Чен Ира, формального руководителя страны победивших идей чучхе, то есть учения об «опоре на собственные силы»?
До последнего времени КНДР попадала в сообщения информационных агентств лишь в связи с очередными заявлениями ее лидеров о том, что в случае введения каких-либо международных санкций против свободолюбивой республики (введение санкций вяло обсуждает Евросоюз уже несколько лет) КНДР объявит войну. Но теперь новости о судьбе портрета занимают специалистов по Корее куда больше ее ядерной программы.
После первых, почти панических сообщений о том, что лицо любимого руководителя (это один из официальных титулов Ким Чен Ира) теперь не освещает полутьму пхеньянских улиц, ситуация более или менее прояснилась. Портреты, несмотря на опровержения корейских СМИ (официозных, разумеется — боюсь вообразить, что ждет в Пхеньяне вольнодумца, не только создавшего СМИ неофициозное, но и посмевшего высказать такую идею), все-таки снимаются. В частности, об этом рассказывает некий канадец, посетивший КНДР с туристическим визитом и своими глазами видевший эту процедуру. Но не везде, а лишь в местах пребывания иностранных туристов. Помимо портретов существует и еще несколько деталей. В частности, в тех же газетах любимый руководитель почему-то перестал именоваться любимым руководителем, а именуется сейчас сухо «председатель Государственного комитета обороны» — совет выполняет в КНДР функции, средние между Политбюро ЦК КПСС и правительством. Правда, формула исчезла не из всех газет, а лишь из тех, что издаются в КНДР на иностранных языках, распространяются за пределами Северной Кореи и не предназначены для чтения рядовыми гражданами.
Мнения специалистов разделились пополам. Более осторожные говорят, что таким способом Ким Чен Ир начал в Корее борьбу с собственным культом личности. В качестве подтверждения приводится тот факт, что из англоязычных газет пропали не только слова о «любимом руководителе», но и о «великом вожде» — это официальный титул отца Ким Чен Ира, Ким Ир Сена, ныне покойного, но, несмотря на это, официально занимающего пост председателя КНДР. Культ личности Ким Чен Ира неотделим от культа личности отца — таким образом, заключают специалисты, речь идет о мягкой либерализации в КНДР. Другие специалисты, настроенные пессимистично, утверждают, что речь идет о борьбе внутри властной верхушки того же ГКО, в котором основную роль играют армейские руководители КНДР. Они якобы недовольны тем, что Ким Чен Ир год назад сделал ряд шагов, которые можно расценивать как возможное начало реформ в КНДР. И исчезновение портретов любимого руководителя пока что из посещаемых иностранцами мест, мол, есть свидетельство того, что Ким Чен Ир в ближайшее время уйдет на покой. Или упокоится с миром, что в данном случае близкие понятия.
По форме суета вокруг портрета крайне напоминает происходящее в последнее время вокруг идеи любых выборов. И именно об этом и хочется говорить. Отчего «картинка», «портрет» становится главным содержанием выборов и на Украине, и в Белоруссии, и в России, если и экономическая, и политическая жизнь в этих странах так далеко ушла от КНДР? Можно понять специалистов по КНДР, для которых в условиях информационной блокады и тотальной цензуры никаких более содержательных тем для анализа корейской действительности не существует.
Но что заставляет избирателей на Украине ждать очередной «картинки» exit polls на холодной площади Независимости в Киеве вместо данных местного ЦИКа,
что заставляет людей верить лозунгам на оранжевом и бело-голубом фоне больше, чем предвыборной программе кандидатов Януковича и Ющенко? Что, наконец, заставляет администрацию президента считать контроль над федеральными телеканалами более важным делом, нежели, скажем, реформа МВД или корпоративные изменения в «Газпроме»?
Почему в обществе победившей медиакратии новости из Северной Кореи так принципиально мало отличаются от новостей из России?
Практически смена главы местной администрации в крупном городе — для местных реалий не намного более серьезное событие, нежели снятие портрета со стены в Пхеньяне: на подавляющем большинстве избирателей это не отразится.
Рискну предположить, что «мышление картинками» практически всегда и везде — следствие реальных проблем с распространением информации, и это характерно не только для России и КНДР, но и для всего остального мира. Только вот причины, по которым информация распространяется из рук вон плохо, различаются.
Для стран ЕС «картиночность», мультипликационность выборов и кандидатов на них необходимы потому, что, собственно, востребованность информации о предлагаемых программах кандидатов весьма невелика: принципиальный список изменений, которые в случае прихода к власти кандидатов будет реализован, затрагивает интересы незначительного количества избирателей. Для того чтобы все-таки достучаться до них, политикам приходится идти на выборы нестандартными способами: главное — обратить на себя внимание. При этом вопросы, которые действительно имеют значение для избирателя, либо уже решены и зафиксированы в законодательстве, либо решаются на уровне местного самоуправления, где «политтехнологии» имеют на порядок меньший успех, нежели в национальном режиме.
Причины победы медиакратии в КНДР обсуждать неинтересно: цензура сама по себе делает актуальными для власти пропагандистские технологии, а сообщать населению о реальности мало кому интересно. А вот случай с Украиной куда как более занимателен.
В первом туре президентских выборов стороны использовали принципиально разные медиатехнологии. Кандидат, а по совместительству премьер-министр Виктор Янукович ставил в основном на привычные в России способы конвертации административного ресурса в реальные голоса избирателей и фантомные записи в реестре ЦИКа. Кандидат от оппозиции Виктор Ющенко поставил на создание яркого образа «оранжевой революции» (которую в России отчего-то предпочитают называть «каштановой») и относительно новые для стран СНГ рекламные технологии, импортируемые из стран Евросоюза.
Поразительно, что при этом никакой содержательной дискуссии о том, что именно предлагают стране Янукович и Ющенко, по крайней мере из России, видно не было.
Мне более или менее интересна ситуация на Украине, но я до сих пор так и не смог понять, например, каков будет экономический курс президентов Януковича и Ющенко, какие шаги кандидаты собираются предпринимать во внешнеполитической сфере (несмотря на давление агитации, мне лишь удалось понять, что оба кандидата собираются продолжать тот же курс, что и нынешний президент Кучма), какова будет приватизационная политика. Да и вопрос о языке, который, кажется, стал одним из главных в этой кампании, не так прост. Как конкретно будет выглядеть на Украине введение русского языка как государственного? И во что выльется отказ от этой меры?
Боюсь, даже вдумчивому украинскому избирателю легче выбрать между оранжевым и сине-голубым шарфом, нежели ответить на этот вопрос.
Впрочем, неужели на Украине уже нечего решать, если кандидатам приходится проталкивать свои идеи в виде комиксов? Отчасти да. Информация о программах кандидатов востребована меньше, чем цвет их флагов, скорее всего, потому, что на деле речь идет просто о смене страны, смене государственного устройства, которая, по крайней мере на сегодняшний взгляд, не может произойти без «оранжевой революции».
Ригидность политической системы Украины, ограничения на реальное самоуправление, степень недемократичности власти такова, что никакой надежды на исправление ситуации демократическим путем у оппозиции просто нет. То, что в Австрии или Греции можно решить на уровне регионального голосования почти без истерики, на Украине, в Грузии, в Северной Корее можно решить лишь революцией. В КНДР революция, очевидно, будет «революцией транзисторов» — большая часть местного населения тайно приобретает китайские радиоприемники, принимающие радиопередачи из Сеула, за что теоретически можно попасть в лагерь. Если бы на Украине вопрос об обуздании коррупции можно было решить в рабочем порядке, оранжевые ленточки вряд ли имели бы успех.
Как и в Европе, появление манипулятивных технологий, оранжевых ленточек, розовых букетов, скорее всего, означает, что обыкновенные просто не работают. Вряд ли в США возможна «революция роз» под предводительством Коммунистической партии США, сколько денег в нее не вложи. К слову, победа не слишком фотогеничного и вызывающе антиинтеллектуального республиканца Буша над интеллектуалом и бонвиваном Керри это лишний раз продемонстрировала: если есть возможность выбора и выбор актуален, избиратели смотрят на суть, а не на картинку.
Исходя из этой концепции, несложно спрогнозировать, когда в России могут появиться первые признаки готовящейся «революции роз» или другой возможной революции по сценарию, который победил в Тбилиси и, возможно, будет реализован на Украине. «Ленточки» в России появляются с той же скоростью, с которой «дискуссии о портретах» на российском телевидении будут вытеснять реальную жизнь, а соображения депутата о том, как понравиться местному руководителю «Единой России», будут преодолевать соображения о том, что на самом деле ждут от него избиратели. В России, в отличие от ЕС и США, где выборы не так многое меняют, есть множество вопросов, на которые страна должна дать демократическим способом более или менее внятный ответ, который будет зафиксирован в законодательстве и окружающей реальности.
Если же ответы будут выдумываться властью из головы — неважно, умной или нет, а то и просто продавливаться силой, у властной элиты России останется лишь два выхода.
Либо поддерживать создающуюся медиакратию тоталитарными способами (по сценарию КНДР), либо с ужасом ожидать оранжевых пятен среди московских пятиэтажек.
Обсуждать, стоит ли за оранжевым цветом глубокий смысл или же этих студентов разводят опытные политтехнологи, на деле так же не важно, как не важны последствия суеты с портретами в Пхеньяне. И бороться с ленточками своими ленточками, властного цвета (в Пхеньяне предпочитают красно-золотые, в Донецке — бело-голубые) тоже, в конечном счете, не слишком эффективно. Потому, что «оранжевая революция» на деле вынужденна, как и все революции: ее можно подавить, но причины ее сохранятся.
