Контртеррористическая экономика в действии

Сообщения об очередном теракте или военной стычке в Чечне приобрели характер рутинного информационного шума. Чертов народ, констатирует избиратель «Родины», чертовы оккупанты, скажет убежденный «яблочник», черт бы побрал всю эту Чечню, скажет почти не существующий в природе, но исправно голосующий на выборах сторонник «Единой России». Ну да ладно, согласятся все, главное — чтобы к нам не лезли, в этом и смысл контртеррористической операции. Хакамада все-таки не права, они нашей крови много выпили, и слава Богу, что постепенно все успокаивается. Мне, пожалуйста, зеленый чай!

Представьте себе, что в это же самое время из точки А в точку Б (предположим, из Гудермеса в Грозный) выезжает маршрутный микроавтобус «Газель», полный пассажиров-чеченцев. Проезжая блокпост федеральных сил, водитель отдает, предположим, 50 рублей солдату-сверхсрочнику, солдат осознает, что пассажиры маршрутки только с виду похожи на родственников Масхадова, а на деле — обычные мирные жители, и поднимает шлагбаум.

50 руб. мы запомним и обозрим окрестности. Удивимся словам соседа, что за 250 тыс. руб. (почти $9 тыс.) компенсации за разрушенный федералами дом новый дом построить невозможно.

Вот в соседнем Дагестане — можно, а тут, в воюющей республике, недвижимость на порядок дороже.

По дороге обгоним несколько бензовозов и задумаемся: отчего они все сплошь едут из Чечни в Россию, а не наоборот? Конечно, до 1994 года добыча нефти составляла 4 млн тонн, но ведь НПЗ, кажется, так и не восстановили? Запомним еще одну цифру: тонна бензина, взявшегося ниоткуда (из «нефтяных ям» около полуразрушенных скважин, далее — в самодельный мини-НПЗ), стоит около 4–5 тыс. руб.

Тем временем поговорим с соседом еще. Он, в частности, расскажет, что среди его соседей редко в какой семье не приходилось выкупать собственного родственника. Недорого обошлось — 500 руб., но больше, в общем, и не было. Заодно вы узнаете, как у его соседки неизвестные в масках ночью проводили обыск. То ли федералы, то ли нет. Взяли: телевизор-кубик (по местным меркам — 1000 руб.), $200 заначки, содрали со стены ковер, побили всю посуду. Поскольку никого не убили, то считается — дешево отделались. Были и чеченцы, и русские, все с оружием, а кто был — уже и не разберешь.

Наконец, узнаем, что, в принципе, на блок-постах можно и не платить. Можно купить за 600 руб. пусть и поддельное, но зато как настоящее удостоверение сотрудника МВД или чего-нибудь подобного. Помогает плохо — единственное, что помогает от досмотров и поборов, так это зеленая карточка члена партии «Единая Россия». Но, поскольку она пластиковая, подделывать ее в Чечне еще не научились.

За этими разговорами достигнем границ Грозного, который, судя по документам, отстраивается не по дням, а по часам на субвенции в строительную отрасль. Правда, толком ничего не восстановлено, но это неважно. Свет в городе работает, равно как и телефоны. Их правда подключают только тем, кто нужен власти. Зато можно купить сотовый телефон. Провайдер, увы, неизвестен, абонентская плата — порядка $500 в месяц, счетов, как вы понимаете, никто никуда не присылает — unlimited, зато телефон регистрируется в местном ФСБ.

А теперь давайте просуммируем все эти десятки, полтинники и сотни. У меня получилось — десятки миллионов долларов в год. Население в Чечне составляет, если не брать в расчет данные последней переписи, около 600–700 тыс. Группировка федеральных войск — порядка 80 тыс. Работа в российском понимании в Чечне отсутствует как понятие: по оценкам, безработица превышает 90%.

Но весь этот послевоенный альянс безработных и оккупационных войск не только не умирает голодной смертью, но и строит маленькие кафе около дороги, по возвращении из командировки покупает себе «десятки», строит, пускай и не на что, новые дома.

Так бывает, чтобы территория с населением почти в миллион жила, не имея никакой экономики? Не бывает. Экономика в Чечне есть, и единственное отличие ее от экономик близлежащих Адыгеи, Карачаево-Черкесии, Ингушетии, да и Калмыкии в том, что все имеющиеся экономические проблемы утрированы войной, а монополию на власть в них имеет не местный властный клан, а военные. Конечно, военные недовольны тем, что периодически в них в Чечне стреляют, но в целом риск оправдан, к тому же альтернативы нет: в другом регионе России им власть никто не отдаст. Валовый оборот черного рынка Чечни (другого нет) можно оценить не менее чем в $250 млн в год, общий объем поборов с населения Чечни — никак не менее 10% от этой суммы, то есть $25 млн в год без учета разворовываемой «помощи Москвы» местному населению. Это, в общем, немного, но большего с нищей Чечни ожидать не приходится.

Давайте теперь найдем в этой устоявшейся, по сути, с конца 2000 года картинке место Аслану Масхадову, Шамилю Басаеву и нескольким сотням «непримиримых моджахедов». Оно найдется только в горах. Чеченское сопротивление никак не вписывается в местную экономику. Сложи завтра все 1,5–2 тыс. (максимальная оценка!) партизан оружие — в слаженном механизме грабежа давно уже не имеющего никаких политических воззрений чеченского населения (нет места сепаратизму, когда речь идет о поиске заработка в $50 в месяц) не изменится ровным счетом ничего.

~ А теперь, услышав все это и совместив с сообщением об очередном теракте в Чечне, зададимся классическим вопросом «кому выгодно?». И я не знаю, какие соображения могут быть у человека, имеющего минимальные представления об экономике, чтобы сказать, что фугас на Грозненском рынке или обстрел колонны — дело рук Басаева. В первую очередь, заказчиков терактов — вне зависимости от того, идет речь о терактах внутри Чечни или же терактах на Дубровке, у «Метрополя», да и на Каширке, — стоит искать среди агентов военно-криминальной экономики.

Для чего искать во взрывах козни Путина, тайные многоходовки ФСБ, миллионные инвестиции во взрывы полумифических саудовских шейхов-негодяев, если первым последствием очередного взрыва является подтверждение необходимости монополии войск на действенную власть в Чечне?

Разумеется, что-то может оплатить и «Аль-Каида (организация запрещена в России)». Но, услышав о взорванной электричке, логично прежде всего задуматься: а где в Чечне проще всего найти взрывчатку? В горах или на складе воинской части?

Однако если и далее вопрос «кому выгодно» будут размениваться на дежурную риторику о «злодеяниях оккупантов» и «следе Аль-Каиды», то, может, и недолго нам пить зеленый чай. Бизнес есть бизнес, он должен расширяться. Вы уверены, что совместные чеченско-российские банды, рекрутированные и из числа чеченского криминалитета и федеральных войск, не захотят расширить свой бизнес на территорию, скажем, тихой Воронежской области путем организации трех-четырех терактов и введения в ней военного положения?

Автор — обозреватель издательского дома «Коммерсантъ», специально для «Газета.Ru-Комментарии».