Цивилизация
Наконец-то осмелевшее весеннее солнце с самого утра вовсю хулиганило над городом, хаотично гоняя по его заросшим традиционной зимней грязью улицам и проспектам солнечных зайчиков. Был выходной, один из таких первых весенних выходных, когда вдруг отчетливо в воздухе ощущается, что вот и эту длиннющую, занудную, мглистую зиму мы пережили. И снова верится в лучшее: что грязный постылый снег растает, грязь смоет, трава пробьется сквозь кажущуюся неживой придавленную и утоптанную зимой землю. На лицах горожан все больше улыбок, наряды горожанок все смелее, они все как будто распахнулись.
Именно к таким первым по-настоящему весенним дням городские власти в последнее время старались приурочить свое главное мероприятие весны. Сначала его проводили в масленицу, чтобы таким образом поощрить народ чтить древние традиции, а заодно привить ему новые обычаи, нравы и порядки. А затем стали постепенно сдвигать ближе к важному христианскому светлому празднику Пасхи, пока наконец не остановились на Страстной неделе. И вот уже несколько лет как весь городской люд знает, что именно на Страстную неделю на главной городской площади будет это.
Поначалу, конечно, когда этот обычай лишь еще только вводили, многие были чуть ли не в шоке: как же так, мол, в наше цивилизованное и просвещенное время – и чтобы прямо на главной площади вешали живых людей! Вопили негодующе человеколюбы-правозащитники. Смущались по привычке отдельные интеллигенты, считающие, что они любят этот народ. Писали письма в Страсбург не добитые во время последней смуты либералы. Но потом перестали: страна порвала всякие свои отношения со Страсбургом, а действовавший годами и ненавидимый большинством населения указ о запрещении смертной казни был торжественно сожжен на той же главной площади вместе с масленичными шутихами – под гогот и улюлюканье слегка пьяненькой толпы.
С тех пор казнить в городе и стране стали часто и обильно. И было кого. Народ от рук к тому времени совсем отбился, страх совсем забыл, власть перестал почитать и ей, соответственно, подчиняться — все шутками-прибаутками да хамством неприкрытым в интернете пробавлялся. Чиновники совсем обнаглели – воровали, как в «последний день Помпеи», всякий стыд потеряли, а о служении государству и речи быть не могло. Все прогнило в той стране и в том городе. И оказалась страна та при смерти.
«Смертию смерть поправ», — вспомнили тут государевы советники что-то смутное, что витало в их не обремененных лишними знаниями головах (зато все честь по чести, в полном соответствии со Стандартами Ума и Казенного Интеллекта – СУКИ, введенных в незапамятные времена для простоты учета и экономии средств на расплодившихся учителях и доцентах). И решили: пора начать казнить, хватит либеральничать.
Начали, ясное дело, с тех, кого признали коррупционерами. Народ давно этого хотел – чтобы коррупционеров начали наконец на столбах вешать. Сначала, надо сказать, вешали много и часто. Это только потом стали по праздникам – приурочив к Страстной неделе. И вот, бывало, что и целое отделение полиции в расход пустят публично, а то тендерно-закупочную комиссию Министерства здравоохранения – за откаты и взятки, а то и, бывало, всю губернаторскую команду во главе али с самим губернатором (если в Лондон не успел сбежать), али хотя бы во главе с вице-премьером. Причем не щадили ни секретарш, ни посыльных. Считалось, что выжечь заразу надо тотально – все равно что пораженный стрептококком родильный дом сжечь дотла. Да и с откатами тоже была введена жесткая «прогрессия»: ежели кто замечен в откатах на более чем 50%, то вместе с проворовавшимся чинушей и всю его семью туда же, в петлю. Кроме, разумеется, несовершеннолетних. Чай не звери порядок наводили. Детей отдавали в детские дома, кадетские корпуса, институты благородных девиц-сирот и прочие богоугодные заведения. Почему с семьей, спросите? А потому, что не донесли, не сообщили, не помогли изобличить вовремя казнокрада-мздоимца.
Много народу, надо сказать, так перевешали. Были там и генералы, и патрульные, и постовые. Были профессора, доценты и учителя старших классов. Были пожарные инспектора и инспектора санитарные. Таможенники были. Председатели и рядовые члены избирательных комиссий. Были слесари-несуны и продавцы-обманщики. Были завскладами и товароведы. Были «бомбилы» и неплательщики НДС. Были прорабы-приписчики и дорожники-халтурщики. Были партийцы от разных партий и люди совершенно аполитичные. Были люди всех званий, категорий, возрастов и разного вероисповедания, а также лица нетрадиционной сексуальной ориентации (которых, впрочем, вешали не за их ориентацию).
Не было только там человека по имени Сергей Михайлович Миронов, который давеча предложил другому человеку — по имени Владимир Владимирович Путин – отказаться от презумпции невиновности для чиновников. По причине, как он выразился, «беспредела с точки зрения коррупционной угрозы». Михалыч, правда, до повешения не дошел, но вот до конфискации – дошел. Причем не только у мздоимцев, но и у членов их семей: мол, сначала отнимать надо, а потом пусть доказывают, что все конфискованное нажито честным и непосильным трудом.
На первый взгляд, что тут такого страшного? Разве чрезвычайная запущенность коррупции в стране не требует чрезвычайных мер? Тем более что и народ поддержит. Поначалу. До тех пор пока конфискаторы не придут к ним в дом, пока не станет ясно, что запущенная подобная кампания – без «тормозов» в виде этой пресловутой презумпции невиновности – разогналась, как асфальтоукладочный каток, и несется все быстрее и быстрее, давя без разбору всех, кто попался на ее пути.
Вообще же, если уже серьезно, то Миронова по-человечески понять можно: беспредел и в самом деле настал беспредельный. Такой, что застит он уже все прочие проблемы, темы, повестки дня — все они стали, по сути, вторичными по сравнению с мега-коррупцией. Без внятных подвижек по этой части (борьбы с коррупцией) обсуждать любые планы и стратегии — что 2012, что 2020 – бессмысленно и даже смешно.
Сегодня в стране, по сути, нет никакой либеральной идеологии и программы. А также нет никакой программы социалистической. Коммунистической – тоже нет. Нет центристской и консервативной, нет патриотической и националистической. Есть – актуальна — только одна, та, которая покажет действенность в борьбе с коррупцией.
Причем ведь чего только уже не придумано. Камеры подсматривания и микрофоны подслушивания – везде, где только можно, поставлены. Воруют! Прямо под камерами электронные торги и тендеры придуманы. Воруют, обманывая любую электронику! Службы собственной безопасности – воруют, как все, и готовы заложить даже собственную безопасность. Конкуренты – договариваются и воруют сообща. Контролеры пилят ворованное с контролируемыми. Конфискаторы и приставы продают судебные предписания за откаты. Публичные, общественные контролеры, в том числе НКО, только и ждут момента, когда бы примазаться к ворам и поучаствовать в воровстве и распиле. Не работают даже те механизмы и процедуры, которые во всех других странах худо-бедно дают положительный (антикоррупционный) результат.
Коррупция стала образом жизни целой нации и более не поддается, кажется, уже никаким законодательным, административным и полицейским методам борьбы с ней. Все тотчас извращается и приводит к еще большим откатам и взяткам. И проблема не в механизмах, правилах, нормах, законах и формах — почти все они, которые нужны и были бы полезны для начала, уже написаны. Осталось только захотеть. И показать это желание другим, сделать его примерным.
С чего бы начать? Ну хотя бы с самой – пусть символической – малости. К чему, скажем, было требовать публикации деклараций о доходах чиновников, если в результате вся страна смеется над тем, сколь вопиюще они не соотносятся с их образом жизни. В этом же, право, не надо уже сильно копаться. Надо просто уволить тех, кто оказался наиболее одиозен. Не по юридическим основаниям. По моральным.
Или другой «смешной» пример – как прокурорские и «следаки» устроили «потешные» бои в масштабах Подмосковья с заездами прямо в центр. Что еще должно произойти, чтобы все замешанные в сомнительных просто «знакомствах» люди в голубых мундирах были скопом отправлены в отставку. Опять же – не по формальным юридическим основаниям. По моральным. Потому что иначе получается, что под так называемой борьбой с коррупцией нет никакой морально-нравственной основы. И именно поэтому в нее никто не верит. И именно поэтому она, несмотря на все камеры, тендеры и перекрестное контролирование, выглядит как профанация. И именно поэтому все большему количеству людей в стране хочется уже не только конфискации без презумпции невиновности, но и массовых расстрелов и повешений на площадях.
