Цивилизация
Двадцать лет назад, буквально за несколько дней до падения Берлинской стены один довольно умный человек пылко убеждал меня, что стена эта пасть не может, что объединение двух Германий – вопрос, как минимум, не ближайшего будущего. Он говорил, что два мира, два лагеря (социализма и капитализма) разделяет слишком многое, чтобы вот только лишь одно падение какой-то стены ликвидировало эти колоссальные различия.
Через несколько дней стена пала, а социалистический блок рассыпался, как карточный домик.
Потом в течение многих лет я периодически мысленно возвращался к этому тогдашнему нашему разговору. И поначалу в моих реминисценциях преобладало удивление: как же мог такой умный человек так наивно ошибаться, ведь тогда было практически очевидно, сколь хрупок был тогда уже весь этот соцлагерь, что он вот-вот весь развалится и предотвратить это не сможет ничто. Казалось (лично мне тогда), что не видеть этого было просто невозможно. В какой-то момент ровно так же обреченно начал выглядеть и Советский Союз, что бы там ни говорили нынешние его воздыхатели о якобы случайности этой «геополитической катастрофы», и произошло это задолго до приснопамятного путча.
Однако теперь я признаю, что в рассуждениях моего собеседника двадцатилетней давности на самом деле было много разумного. Это если абстрагироваться от Германии – что Восточной, что Западной. И прежде всего потому, что стена на самом деле не рухнула совсем. Она просто переместилась дальше на Восток, и она стала выше, мощнее и крепче.
Эта стена не видна на поверхности, она не портит пейзаж, она не из бетона и не из колючей проволоки. Она в головах людей. И у многих из них все меньше и меньше желания не то чтобы ее «перелезать», но и вообще знать, что происходит там, на той чужой стороне. Не случайно нынешние опросы выдают столь удивительные своим дремучим невежеством цифры: лишь четверть россиян толком знает, что такое была эта Берлинская стена. А сколько из этой четверти сегодня могут адекватно и по достоинству оценить то, что она таки пала, открыв Европе, в том числе тогда и нам, те колоссальные возможности, которые только и может предоставить человеку свобода? А скольким вообще нужна эта свобода?
Конечно, ее, новую стену, строили с двух сторон. Чтобы удостовериться в факте «встречного строительства», стоит побывать лишь в одном из европейских посольств в попытках получить билет-визу туда, где раньше перебежчиков с Востока встречали либо как героев, либо, по крайней мере, как бедных родственников, которые пусть и странноватые и неотесанные, но их стоит пожалеть. Но сегодня Европа, кажется, еще продолжающая ловить свой кайф от полной свободы передвижения и, уж конечно, совершающая колоссальный рывок в гуманитарном (не говоря об экономическом) развитии по причине самого факта наличия такой свободы, отгородилась визовой стеной от России, оказавшейся совсем не такой, какой, как многие ожидали, она окажется в конце 80-х. Подавляющему большинству граждан нашей страны не суждено испытать этого чувства свободы от границ, чувства ограниченности нашего мира (если, по крайней мере, подразумевать под ним христианскую цивилизацию) и его же при этом единства. Им, дозированно и лишь на короткое время запускаемым «туда» из-за стены, не дано вкусить совершенно иных возможностей – технологических, транспортных, культурных, правовых, образовательных, – которые предоставляет индивидууму 21-го века свобода. Многими вещами они попросту не умеют пользоваться и уже никогда не научатся — современное общество в его информационно-технологическом оформлении, в совокупности своих повседневных бытовых практик, становится под стать сложным приборам, которыми надо овладевать, с кондачка не запустишь.
Они не могут на себе почувствовать, что отношения между государством и населением могут быть совершенно иными, чем те, к которым они привыкли у себя на родине (где даже такая малость, как свобода передвижения по собственной стране – по-прежнему неразрешенная проблема). Они не могут почувствовать, как комфортно и при этом толково и рационально может быть организована современная жизнь – что городская, что сельская. Им не дано на практике узнать, что хозяйственник а-ля Лужков-Батурин – это отнюдь не вершина мысли городского управления. Они не могут в полной мере ощутить вкус вот этого вот словосочетания — «я имею право».
Падение Берлинской стены 20 лет назад доказало, что ничего невозможного нет, что возможно все! Мы же по-прежнему живем в мире, где главными обывательскими поведенческими лозунгами являются «мы не можем ничего изменить» и «от нас ничего не зависит».
На самом деле, я глубоко убежден, что если бы европейцы действительно хотели тех цивилизационных перемен в пользу свободы в самой России, как они о том любят говорить на всяческих симпозиумах и форумах, то им для этого надо было бы всего лишь сделать так, чтобы, скажем, простая студенческая компания из Перми или Чебоксар, или влюбленная парочка из Екатеринбурга могли бы в один день сорваться на уикенд в Прагу или Берлин – просто погулять и попить пива, остановившись в дешевом хостеле. Чтобы для того, чтобы прогуляться по Венеции, не надо было бы париться с разными документами и справками за три месяца и летать в европейское консульство за визой через полстраны. Чтобы поездка на футбольный мачт или рок-концерт в Лондон или Хельсинки перестала быть Событием, требующим сверхусилий. Десять лет такой легкости бытия – и здесь была бы другая страна. Впрочем, быть может, уже поздно с этим…
Пока лишь статистика констатирует, что за постсоветские годы побывали за границей и увидели другую жизнь лишь миллионов 25 россиян. Причем подавляющее большинство из них не выезжали никуда, кроме Турции и Египта.
Впрочем, это лишь часть проблемы. Стена споро строилась все эти годы и с нашей стороны. И сегодня она стоит на прочном фундаменте в мозгах многих наших соотечественников. И с каждым годом их становится все больше. Все больше таких, которым искренне, внутренне с этой стеной в мозгах жить спокойнее. Проще. В них все прочнее уверенность в том, что других альтернатив быть не может – и не должно. Что все, кто иные и живут иначе – козлы, потому как только мы в этом подлунном мире в своей неизбывной самобытности – крутые и всегда во всем правые.
Ведь на самом деле, сколько бы ни были правы те, кто говорит о полной замордованности масс-медиа и особенно телевидения, не может не признать, что для того, чтобы сегодня найти альтернативную, правдивую и просто более объективную информацию, уже не нужно, как раньше, припадать ухом к шипящему глушилками радиоприемнику, чтобы услышать «вражьи голоса». Вся «негосударственная информация» — в интернете и не только. Да и, скажем, за «Новой газетой» не нужно часами стоять в очередях, как некогда за «Московскими новостями». Альтернативная информация — доступна. Но востребована ли она? По большей части – нет. Потому как неохота напрягаться, неохота расстраиваться, что живешь в дерьме и все вокруг воруют, неохота вообще знать то, что иное по отношению к привычному, то, что более сложно, чем простейшие формулы примитивной пропаганды. Охота верить и жить с тем ощущением, что мы — сами с усами и нет нас в мире круче.
Нежелание альтернатив, между прочим, косвенно проявляется во многих повседневных сферах. Скажем, все большему числу тех, кто раньше путешествовал, сегодня делать это стало «в лом», иначе как на условиях «все включено» и по тем местам, где турки или египтяне говорят по-русски. Искать новые маршруты, брать напрокат машину, изъясняться на иностранных языках и главное – брать в голову и уважать-соблюдать чужие правила и обычаи – ломает.
Многих молодых, даже тех, у чьих родителей есть на это деньги, «ломает» напрягаться и получать трудоемкое иностранное образование (даже затем, чтобы применять его потом тут, на родине, к ее же пользе) в свете непрекращающегося упадка образования отечественного. К чему эти усилия (напрягаться вообще в нашем обществе не модно), если можно поступить здесь куда-нибудь в «высшую академию финансов и управления баблом» при некоей крутой конторе, проваландаться там пять лет, сдавая сессии не по знаниям, а за «котлету» баксов, а потом устроиться куда-нибудь в госконтору (финансы, силовики, таможня, наркоконтроль и пр.), наладить там свой, известно какой «аффилированный бизнес» – и у тебя все будет в шоколаде. Против такой альтернативы меркнут даже Гарвард с Йеллем вместе.
Это ведь все – наши новые ценности. Пусть они ужасают окружающий нас мир, зато они суверенные и нам комфортные. Мы ими, конечно же, так просто не поступимся. Мы оградим их стеной и стоять за них будем тоже стеной. Мы уже не можем иначе. Мы отринем всякого, кто посмеет сеять сомнения в нашей правоте. Наша новая стена — это наше кредо. Она не падет так легко, как пала стена Берлинская. А может быть, памятуя века во многом добровольного российского рабства, вообще не падет никогда.
