Цивилизация
Как-то на днях повстречался мне политик нетрадиционной ориентации. Которых нынче мало, но еще встречаются. В смысле – не птенец гнезда Грызлова. Не «единоросс». Правый либерал, но без «хакамадинки». До удивительного вменяем. Такое сейчас, в пору томливой общенациональной политической сонной задумчивости — редкость. Претендует на независимость суждений, а имя президента произносит как-то подозрительно – без придыхания. Сущий латентный вольтерьянец. Но – терзается. Терзается сущим ленинским вопросом – «что делать?». Делает вид, что ответную шутку-вопрос – «а на фига, ва-аще?» — не понимает. Может, и впрямь?
Я пытался было резонерствовать – мол, что ж так переживать-то за родину, раз она в столь конституционно надежных – единых — руках. Всюду ж – «единоросно» и единообразно. Противно-поперечного слова никто нигде теперь не скажет. Да и негде особенно. Разве что в эксклюзивном интервью кабельному каналу «Discovery» на английском языке. Со смелым раскрутом на «Animal Planet» — на нем же.
Близкая к полному и всеобщему единогласию ляпота сильно напоминает времена романтической молодости, когда еще не то что не мечталось о «социализме с человеческим лицом», но и даже то, что было, с тем лицом, которое неизменно выходило объектом почитания нерушимого блока коммунистов и беспартийных, казалось вполне себе приемлемым. Ибо других просто не было. Застило потому как.
Но он, по всему было видно, не соглашался. Это уже полное по нынешним прагматическим временам политическое извращение. Иные скажут: ведь молодой еще, мог бы разводить да разруливать, повесил бы портрет начальника на стенку – да и не выеживался, сел бы на какие-никакие потоки, пока те не иссякли. Ан нет. Не хочет почему-то в починки. То ли не любит, когда все застит думское конституционное большинство в две трети. То ли не верит, что истина может рождаться не в споре. Наверное, он думает, что такая истина – это есть аборт (и, видимо, он тут сильно прав). И она ему – мертвая и склизкая, – судя по всему, противна. Ибо не жилец такая истина. Его можно понять….
И хочется ему ей возразить как-то по-живому. А как? Чем?
Вот, к примеру, отчаянная женщина Хакамада решила мочить начальника в им же изобретенном «сортире». Посоветовавшись, видно, с самим Борисом Абрамовичем, она за свои предвыборные деньги пропечатала в газетах, что «чекисты» во главе с самым главным – кремлевским – они, видно, не только дома в Москве в 99-м «взрывали», но и зрителей «Норд-Оста» сознательно решили уморить, дабы, мол, оставшиеся за пределами театрального центра на Дубровке миллионы обывателей еще теснее сплотились вокруг всенародно избранного «вурдалака». Темп нагнетания пафоса, судя по всему, взят настолько высокий, что до марта месяца Путина устами Хакамады и примкнувшего к ней Ивана Петровича Рыбкина вполне могут обвинить в распитии крови христианских младенцев с подачей соответствующего иска в Страсбургский суд по правам человека. Оно бы, конечно, и пусть себе (тем более что к поведению властей во время известных трагических событий «Норд-Оста» и впрямь уместны кое-какие неудобные вопросы). Если бы не одно «но». Оно как раз несколько смущает.
«Но» это заключается в том, что всякое «разоблачение», сознательно не разоблачаемое до поры до времени (в данном случае – до момента начала собственной политической кампании), а разоблачаемое только по конъюнктурному велению текущего политического момента – есть не что иное, как фальшь.
Потому как во всяком таком случае суть совершаемых разоблачений «застит», извращает и дискредитирует другой сакраментальный вопрос – а где же вы раньше были, господа? Отчего ж вы знали, но молчали? Какие такие моральные силы, али какой дьявольский расчет заставляли вас быть столь конструктивными по отношению к «президенту-преступнику»? А как бы получили вы искомые пять проходных процентов в Думу – так и вновь умолчали бы про «преступления режима»?
Можно по-своему, конечно, уважать смелость отчаянной женщины. Однако вопрос в другом: разве недостаточно еще на сегодня дискредитировано само понятие правого либерализма, чтобы и дальше ставить его на кон в столь морально сомнительных политических играх? Ради чего, собственно? Чтобы эти самые идеи правого либерализма на глазах вконец разуверившегося во всяких «демократических заклинаниях» обывателя заколотить «гвоздями» фальши и элитарной распальцовки, да и закопать, точно какого легендарного Гудини, глубоко в твердь доморощенной дремучей посконности, чтобы он оттуда, не чета Гудини, уже никогда не выбрался?
Разве не благодаря таким вот именно играм во многом воспряли духом и рейтингом на думских выборах разного рода национал-патриоты и социал-державники? Этого мало?
Ситуация получается тошнотворнее некуда. Потому как всякое произносимое нынче даже правильное либеральное СЛОВО может быть обращено против произносящего, и оно не воспринимается как правое (без кавычек) почти никем. Оно априори воспринимается как ложь и политиканство. Слова вообще нынче истаскались. Фальшь вообще стала общенациональным стилем.
Так делать ли что-нибудь?
Можно, конечно, и дальше к случаю и не к случаю говорить что-то такое резкое и неприятное – ради оппозиционности как таковой — про «насаждаемый авторитарный режим», про права человеков, некие невиданные и незнаемые в многовековой истории русского сатрапства свободы, перемежая это приевшимися до оскомины напоминаниями про генетическую предрасположенность всех отечественную власть предержащих к воровству и мздоимству. Можно также забрасывать гневными филиппиками назначенного думского «горлопана, трибуна, главаря» Грызлова, иезуитски намекая на его отчаянно-безнадежную, до унылости, «негорлопанистость». Но кого это впечатлит в стране, где умение толково связывать между собой более чем два нематерных слова считается подозрительным и глубоко антинародным свойством.
К тому же все это будут всего лишь новые слова, слова, слова, слова… Демагогия. И штука в том, что правая демагогия – ничем не лучше левой или державно-социалистической. Более того, она – хуже. Потому как стихией левых, в общем-то, всегда были слова, ласкающие слух иждивенцев и маргиналов. Стихией правых должны стать дела, а не пляска на костях толком не сложившегося властного реформаторского курса. С ним в общем-то и так все уже более или менее ясно. В этом смысле нагнетание (на словах) якобы правой оппозиционности президенту – это хуже, чем политическое преступление. Это – ошибка. Правое движение может возникнуть заново в стране только снизу. И не в столице, а в провинции. И не по итогам произнесения громких антикремлевских слов, а в процессе множества мелких дел.
Вот вам, в порядке бреда, к примеру, лишь одно предложение. Раньше, в хмурые времена отсутствия спикеров, стикеров, слоганов, «сникеросов» и, разумеется, секса, таковое пользовалось большой популярностью. Называется — «Искупить кровью». Причем не Путина. А своей. В буквальном смысле.
Начнем чуть издалека.
Если кто не знает, то в Европе трудно сыскать страну, где донорам, сдающим кровь, платили бы деньги. Сдавать кровь согражданам считается делом не только добровольным, но и почетным. Ее сдают политики, артисты, студенты и прочие вполне нормальные граждане, не обремененные разными гепатитами, наследственным алкоголизмом и беспросветной нуждой, каковая часто и гонит на станции переливания крови отечественных доноров. А поскольку по части льгот этих доноров небогатое наше государство в последнее время последовательно прижимает, то даже «гнилой», пропитанной алкоголем и наследственной убогостью крови его населяющим жителям, когда надобно, то сегодня сильно не хватает.
Так вот, почему бы, ввиду полной идейной убогости разворачивающейся якобы кампании по якобы выборам президента, не посвятить ее столь, к примеру, полезному делу. Таковое «кровавое дело» будет все лучше потока самых кровожадных слов и обвинений.
А еще можно заняться краснотурьинским родильным домом, где от антисанитарии, как выяснилось на этой неделе, младенцы мрут как мухи. Таких роддомов по всей России – тысячи. Или замерзающими магаданскими призывниками. Коих – многие другие тысячи. Или еще чем-нибудь не менее конкретным. Список сей печальный убогостей нашей жизни – длинен, если не сказать – бесконечен. И только в процессе практического преодоления этих убогостей и соответствующей организацией оставшихся еще вменяемых людей может возникнуть некая структура, способная претендовать на власть, когда ментальное банкротство «единых» и прочих россов станет окончательно очевидным.
В любом случае, хоть какого кандидата в президенты ни возьми (осмелюсь заметить — без исключения),– он будет выглядеть куда как импозантнее с катетером в вене, чем в других, уже порядком затасканных политтехнологами предвыборных интерьерах – истребителей, танков, подводных лодок и авианесущих крейсеров.
На всю подобную «маниловщину» чаще всего возражают: это все, мол, задачи не решаемые, поскольку надо менять систему. Нечего, мол, размениваться на всякие там популистские мелочи. Я бы, наверное, и поверил тому, если бы вот уже полтора десятка лет кряду разговоры про надобность менять систему не олицетворяли бы собой отсутствие какого-либо прогресса по искоренению убогости русской жизни не в отдельно от всей страны взятой блистательной столице, но в раскинувшейся широко по бескрайним просторам глубокой и безнадежной провинциальной заднице.
Сама по себе эта задница видится из блистательной столицы вполне себе безобидной и может (как показывает исторический опыт) длиться на Руси хоть веками.
Правда, она, как и ложь и бездействие, все равно не сможет длиться вечно. И может статься, что рано или поздно кровь все же придется «сдавать». Не так – так эдак.
Автор - шеф-редактор газеты «Известия»
