Он все-таки умер

Страна встала на сталинскую ударную пиар-вахту. И минимум неделю в этой самой вахте и простоит. Помянет вождя всех народов незлым тихим словом. Порассуждает, по-евгенекиселевски морща лоб и растягивая для пущей глубокомысленности слова, о непростом отечественном будущем в силу столь непросто сложившегося прошлого. И – вернется к старым, но сегодняшним заботам. И ее, страны, нынешняя вахта – не более чем фарс, либо же попытка срубить бабок на некогда страшно (в буквальном смысле) модной теме.

Ну да, конечно, будут стенания либеральной интеллигенции по поводу «недоискоренения наследия сталинизма». Будут и краснознаменные песни и пляски во славу столь безвременно, по мнению этой категории плясунов, нас покинувшего «самого лучшего в мире наводителя порядка». И потянется очередь поминальщиков в бывший Музей революции смотреть на Его вещи, услужливо выставленные на выставку к юбилейной – 50-летней — дате смерти (рынок на дворе как-никак, почему бы не заработать).

Но стоит только присмотреться ко всем этим отмечаниям – и понимаешь: не то. Не то! Нет уж былого накала страстей. Не бередит это все ни ум, ни честь, ни, прости Господи, совесть. Не сосет под ложечкой от ностальгии по былому. Не пугает опасностью реанимации. Не забирает. Почему же?

К примеру, много шума в узких кругах понаделала на днях социология. 37% россиян сегодня совершенно искренне считают, что товарищ Сталин сделал для страны больше хорошего, чем плохого. Противоположной точки зрения придерживаются 29% опрошенных, то есть – меньше. Остальные 34% затруднились, как отмечают социологи, определить свое отношение к деяниям «вождя народов». Может, они вообще не помнят, что сей был за муж такой и почему вообще про отношение к нему надобно сейчас кого-то спрашивать?

Те, кто вождя не любят, говорят, что в основном — за репрессии. А те, кто любят, в основном — за победу на войне и за пор-р-р-ядок. То есть тоже за репрессии. Казалось бы, 37 процентов сталинских фанатов, проживающих среди нас, то есть каждый третий, должны пугать. Мол, вот она социальная база реставрации. Мол, только дай им волю, так они устроят тут всеобщий ГУЛАГ и хождение строем. Почему же они не пугают?

А разве не должны пугать те самые 29%, что помнят сатрапа как именно сатрапа. ВСЕГО ЛИШЬ 29 процентов! После всего, что было написано за последние лет почти двадцать про сталинизм, ГУЛАГ, миллионы замученных, проклятых, с поломанными судьбами, про искореженную историю и чуть было не проигранную Гитлеру страну.

В сущности, за все эти годы ведь НИКТО НИКОГО ни в чем не переубедил! А вспомните, как ведь переубеждали – страстно, аргументированно, с кровавыми цифрами и фактами в руках.

Но примерно треть в этой стране – и до, и во время, и после всех кампаний по переубеждению — всегда хотела, хочет и будет хотеть вечно жить в сталинизме-коммунизме. Другая треть будет стремиться к прогрессу в том виде, как его общепринято понимать в этом подлунном мире. Третья треть – будет вечно «затрудняться» ответить на этот и десятки других подобных мировоззренческих вопросов. В силу, как минимум, отсутствия такого человеческого «органа», как мировоззрение. Но ни одна их этих третей и пальцем о палец не ударит, чтобы действенно внедрить «идеалы» в жизненную практику свою и двух других третей.

И вот именно поэтому – не страшно.

И именно поэтому сталинизм в этой стране умер.

Но он умер не в борьбе. Он не был убит на поле народной брани и не был никем побежден. Он не платит контрибуций. Он не подписывал акта о своей полной и безоговорочной капитуляции, как его близкий родственник — германский фашизм. Он перед смертью толком даже не извинился и не покаялся. Он умер – после всех, на тоннах и тоннах бумаги разоблачений – практически во всенародном забвении. Умер скучной, естественной смертью, как скучно и, в общем-то, естественно умирает рано или поздно пассионарность всякой нации. Нашей – тоже. Здесь уже никто и никого никогда не будет строить ради НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ. Потому что – по фигу!

И та (37%), самая большая треть может сколько угодно бредить о Путине как о новом Сталине. Но он им не станет. А другая (29%) треть может мечтательно видеть в нем провозвестника западнической, инвидуалистической свободы. Но он им ее не принесет на блюдечке с голубой каемочкой. А третья треть, которая ни в чем никак и никогда не может определиться, будет сквозь свои туманные (или – угарные?) миазмы грезить тем, что он решит за них сам – решительно и чисто по-русски, сплеча, где им жить – в сатрапии или же при свободе. А он – не решит. Он все, по большому счету, оставит как есть. И тот, кто придет вслед за ним – тоже оставит как есть. А смысл правления в этой стране уже навсегда и бесповоротно станет не построением нации во фрунт ради воплощения национальной идеи, но устроением благосостояния лиц, входящих в правление ООО «Россия».

Чтобы возродить тоталитаризм, нужны, как минимум, тоталитарные усилия всей нации. А ей их делать лень. И она не будет. Одному, даже самому изощренному диктатору, который на нынешнем горизонте пока и не просматривается, это не под силу.

Чтобы преодолеть сталинизм в борьбе, чтобы убить его в себе, нация должна страстно, как страждущий в пустыне, желать свободы. А ей опять лень, и она не будет. Одному, даже самому харизматическому лидеру-карбонарию, который опять-таки на нынешнем горизонте не просматривается, это тоже не под силу.

Русский сталинизм не страшен, потому что он банально утоп в «болоте». Именно потому-то и не звучит сегодня советский гимн так, как опасались, что он будет звучать. Именно поэтому никто, кроме престарелых остатков защищавших его ветеранов, не хочет (лень потому что) переименовывать Волгоград в Сталинград. А если бы вдруг сдуру переименовали – было бы как с гимном. То есть – никак.

Именно поэтому эти 37% — не страшны. Они – примерно тоже самое, что культурологические симпатии нынешних жителей южных штатов США ко временам рабовладельческой Конфедерации 60-х годов позапрошлого века, когда вывешивание флага Конфедерации рядом со зданием легислатуры Северной Каролины не означает призыва к немедленному отделению Северной Каролины от США. И, вообще, ровным счетом ничего не означает.

Мне могут возразить: в России сильны фашистские настроения, национальные фобии, рост глухого недовольства плебса не столько своей нищетой, сколько вызывающим богатством других. Все так. Только вырастет ли из этого полупьяного роптания нечто, хотя бы отдаленно напоминающее «стражей исламской революции» или китайских хунвейбинов Мао? На худой конец, из этого роптания можно соорудить в меру кровожадную диктатуру банановой республики (без самих бананов) на манер гватемальских тонтон-макутов. А вот экзальтированного, озаренного Великой Идеей сталинизма – уже все равно не получится. Потому что, согласитесь, есть разница между стремительным, кровожадно-задорным, самоутверждающимся на обломках старого мира напором варваров и опустошенностью брошенных на произвол свободы, неведомых искушений, соблазнов, а главное – выбора между разного рода альтернативами — бывшим Хозяином рабов.