О пользе Берлинской стены

И чем только люди думали, когда ломали Берлинскую стену! Навалились в свободолюбивом угаре – и кто зубами, кто ломами стерли в порошок одно из величайших достижений ХХ века. Да-да, не надо ухмыляться – именно достижений, поскольку данная Стена несколько десятилетий выполняла важнейшую культурно-историческую миссию: она давала возможность разным людям жить отдельно друг от друга, при этом создавая и постоянно поддерживая величайшую сладостную Иллюзию о том, что там , за Стеной, есть, кипит-бурлит некая другая, непременно во сто крат счастливее, жизнь. Там — то, к чему можно и должно стремиться. Там – идеал. Там — запретный плод. Но там же – и враги, постоянно покушающиеся на посюстороннее бытие, привычную, а потому покойную и стабильную рутину жизни.

Сладостно-враждебная неизвестность была эффективным движителем и регулятором жизни по обе стороны от Стены. Разрушив Стену, люди взяли – сознательно, но скорее все же бессознательно на себя риск жить открытыми для сравнений, соблазнов, конфликтов и противоречий с себе неподобными. Но не это ли «неподобие» являлось во все времена причиной самых кровавых войн? Ибо главное качество человека и человечества, в котором и человек, и человечество признаются менее всего охотно, является нетерпимость.

Настоящей драмой едва начавшегося XXI века является то, что, ознаменованный свободой и повсеместным крушением тоталитаризма, он окунул человечество в своего рода неизвестность, ибо никто и нигде еще не доказал, что это человечество устроено таким образом, что может ужиться само с собой.

Вот, к примеру, евреи с арабами. Мирить их стало уже настоящей профессией, посредники могут рассчитывать на постоянную загруженность на долгие-долгие десятилетия и даже столетия. Они никогда не останутся без работы, потому что евреи с арабами никогда не помирятся и никогда не станут жить, не убивая друг друга. Они просто не могут не ненавидеть друг друга. Даже если их каким-то чудом усадить за стол переговоров. Выйдя из-за него, они отправятся убивать друг друга снова и снова. Можно, конечно, сетовать, что они просто неудачно поселились рядом, что у них разная религия, уровни развития и все такое прочее. Хотя у них при этом весьма много и одинакового, если присмотреться.

Когда вполне официальное лицо – один из руководящих деятелей суверенной, хотя и не без странностей, страны под названием Ирак, на вполне официальной конференции исламских религиозных деятелей во всеуслышание называет евреев «детьми обезьян и свиней», присовокупляя требование тотчас изгнать их с земель, которые они заселять не могут и не должны ( а заселять они не должны никакие земли, на которых живут, жили и будут когда-либо жить арабы), то понимаешь, что это уже «клиника». И это не лечится ни переговорами, ни даже неограниченным миротворческим контингентом.

Это лечится лишь одним средством. Стеной. Наподобие Берлинской. В историческом масштабе ее можно возвести даже ненадолго – всего на несколько десятилетий. Чтобы, по крайней мере, два, а лучше три поколения евреев и арабов, особенно палестинцев, не видели друг друга в повседневной жизни, не общались друг с другом, не торговали, не работали друг у друга, не перезванивались и не переписывались, а также – и особенно — не ездили друг к другу в гости. Чтобы они никогда и нигде вообще не пересекались по жизни, разве что только на Генеральной Ассамблее ООН, и то отсаженные в разные концы зала заседаний. Всякие попытки перелезть, перелететь, перепрыгнуть, а также подкопать стену должны пресекаться точно таким же образом, каким Эрих Хоннекер пресекал аналогичные попытки применительно к Стене берлинской – стрельбой на поражение. Во имя того, что, право же, эти народы должны сильно отдохнуть друг от друга.

Порыв свободолюбия и политкорректности охватил вдруг ни с того ни с сего даже насквозь прагматичное НАТО. НАТО впало в запредельную наивность и пытается примирить албанцев и македонцев. Упиваясь своей политкорректностью, мягкотелые (вдруг!) натовские генералы отправились собирать ДОБРОВОЛЬНО сдаваемое оружие – «подайте кто сколько может» — после чего христиане-македонцы должны, по замыслу, зажить в мире и сногсшибательном согласии с мусульманами-албанцами. И разговаривать с ними на разном языке, как то будет записано теперь в их конституции, и служить в разных подразделениях полиции, что тоже будет закреплено там же. И вообще всячески терпеть друг друга, несмотря на все свое «неподобие», в рамках единого государства. И при этом не убивать, а любить друг друга. Лепота!

Все то же самое в Чечне. Тамошние села и города – это те же лагеря палестинских беженцев. Растущие там люди от 3 лет и старше обоего пола (которые едва научились говорить) учатся прежде всего только одному – ненавидеть русских солдат, тем более что последние подчас делают сильно много для того, чтобы именно это чувство к ним постоянно и неустанно крепло. Надеяться на то, что чеченцев удастся примирить с русскими – это все равно, что надеяться на примирение арабов и евреев. Можно давать кучи денег, создавать рабочие места, строить дороги и мосты, нефтеперегонные заводы , детские сады и ясли, заведя себе даже десяток-другой разных лояльных до тошноты ахмадов кадыровых и бисланов гантемировых на манер ясиров арафатов. И всего этого будет мало, потому что все это перечеркнет взгляд одного-единственного солдата, осуществляющего зачистку в очередном лагере «чечено-палестинских» беженцев. Беженцы не оценят ясли и сады, а также нефтеперерабатывающие заводы, они оценят взгляд солдата, осуществляющего зачистку и пойдут собирать гексоген или тротил, чтобы, обвязавшись ими, отправиться в гости в места массового скопления «русских-евреев». Хамасовцев и басаевых всегда будет больше, чем арафатов и кадыровых. То, что чеченцы не дошли сегодня до стадии палестинских террористов-смертников, не должно успокаивать, – лет через 10 непременно дойдут, а, может, даже раньше.

Поэтому чеченцам с русскими тоже нужно прописать высокую и непреодолимую Стену. И тоже на два–три поколения.

Можно, конечно, ничего этого не городить и попытаться как-то научить людей жить друг с дружкой, не обращая всякий раз в смертельную обиду неподобие одного человека другому. Но это потребует сокрушения стольких маленьких, но крепких «берлинских стен» в людских головах, что, право же, проще построить нечто высокое из бетона и колючей проволоки на свежем воздухе.