Цивилизация
Страшная жара. Администрация президента, утомившись от работы в окружении сдохших от перенапряжения кондиционеров бакинского завода упомянутых изделий, по завершении рабочего дня в полном составе потянулась в зону массового отдыха таких же трудящихся. Скажем, на Клязьминское водохранилище.
Простояв в пробке на выезде из Москвы, где бдительные работники ГИБДД в поисках заветного гексогена сузили проезжую часть не на 10 сантиметров с каждой стороны, как осторожный Юрий Михайлович поступил со МКАД, а на две полосы до одной, тяжелые лимузины с работниками администрации, вырвались наконец на оперативный простор Дмитровского шоссе.
Поскольку под влиянием нестерпимой жары и духоты, вызвавших массовое помутнение рассудка, аккурат в этот день администрация в едином душном порыве и по призыву пораженной солнечным ударом Думы приняла на себя добровольное обязательство не перекрывать оставшуюся свободной от поисков гексогена полосу движения во время ее движения по той же дороге, то максимально возможная скорость на оперативном просторе была аж целых 20 км в час. Что создавало, конечно, спасительный овевающий лимузины бриз, перемешавшийся с амбре палимых вдоль трассы мангалов со скворчащими на них разнообразными шашлычными изделиями из совхозной и личной одинаково жирной свинины.
Поворот в сторону от основной магистрали – и нечто узкое в полтора ряда, чьи обочины заменяли собою ямы непонятной на взгляд глубины, доверху наполненные грязной водой, уводит вас в бывший лесной массив. Бывший, поскольку в своем нынешнем виде он представляет собой просто озелененную помойку. Сзади в так непредусмотрительно не тонированное стекло последнего лимузина кавалькады потенциальных отдыхающих нервно светит дальним светом какой-то бешеный «Запор», настоятельно и по-привычному хамовато требуя, чтобы вся кавалькада съехала куда-нибудь с дороги к едреной фене, чтобы дать ему, спешащему, дорогу. Но, увы, съезжать было совершеннейше некуда, а потому «Запор», хоть и гудел отчаянно, но все же не смог проделать свой коронный номер с обгоном и резким ударом по тормозам прямо перед носом неуступчивого «водилы».
Кавалькада медленно пропилила лесопарк-помойку и попылила по извилистой, некогда отличавшейся, видимо, твердым покрытием, аллее, вдоль которой красовались страшенные остовы МТЗ, АЗС, ЖБИ, АТП и просто склады с бетонными серыми заборами эпохи развитого донельзя социализма. Все буквально настраивало на массовый отдых трудящихся. «Амбьянс, господа», — урчал себе удовлетворенно под нос самый старший работник администрации, трепетно держа в руках, стараясь не нагреть слишком сильно, полуторалитровый пузырь ПВХ с мутноватым «Очаковским». В лимузине все призывнее распространялся запах плохо провяленной воблы, купленной по случаю в ларьке у грязного чучмека, торгующего ею и прочей закусью на Старой площади за взятку в полторы «штуки» в месяц начальнику ФСО.
Уже хотелось расслабиться…
Последним препятствием на пути к самой главной – и практически единственно доступной — зоне отдыха московских трудящихся стал поселок «новых русских», сплошь утыканный теми же серыми заборами, украденными за цену ниже рыночной с ближнего ЖБИ, за которыми высились трехэтажные архитектурные излишества, покрывающие собой практически все выделенные под их возведение то ли 6, то ли 10 соток. Вопиющее визуальное несоответствие замаха возведенного с убогостью выделенного внушало лишь уважение к космическому, не привязанному к реальности полету архитектурной фантазии, сумевшей таки скрестить наследие северогерманской готики с дизайнерскими наработками обитателей Силиконовой долины задыхающегося без электричества штата Калифорния.
Поселок «новых русских» соседствовал с еще одной экс-лесопарковой полосой, за которой призывно мерцала на заходящем уже солнце водная гладь Клязьминского водохранилища, омывающего зону отдыха. Ни зады поселка, ни передок экс-лесопарковой полосы не баловали видом благоустроенного паркинга. Конечно, можно было, нахально наплевав на букву «ХА» в красном круге, съехать в средней глубины грязный кювет, как то уже проделали десятки других самодвижущихся экипажей, усеявшие собой в раскоряку упомянутый кювет. Однако низко расположенная защита картера администраторских лимузинов делала такой паркинг небезопасным. К тому же призывную гладь и нечто с бывшим твердым покрытием разделял не зеленый бархатистый подлесок, приятно омывающий росой ноги, а ровный «культурный» слой из физиологических и просто бытовых человеческих испражнений (а ближайший благоустроенный сортир, заметим, находился примерно там же, где торговал не провяленной воблой грязный чучмек), что делало задорный, вприпрыжку, с гиканьем и улюлюканьем пробег к воде с последующим в нее бесшабашным бултыханием без наличия кирзовых сапог-которых-не-жалко сильно затруднительным.
Наконец кавалькада уперлась в шлагбаум и бумажную табличку «Въезд на парковку – 50 р.» Просунутый в окошко замглавой администрации полтинник позволили эмпирическим путем установить, что «въезд» оказался началом искомой зоны отдыха, хотя второй части — «парковки» — на месте как-то не случилось. Так что лимузины все равно пришлось парковать в кювете.
«Зона отдыха» представляла собой довольно обширное пространство вдоль пресной и мутной воды, на которой мерно покачивались обломки пенопласта, пара по всем признакам использованных презервативов и все тех же пузыри ПВХ из-под «Очаковского», разделенное примерно надвое на песчаную и травянистую части. Последняя была не кошенной и не стриженной, но сильно утоптанной и в меру заболоченной. Собственно, «зоной» все это пространство делало несколько признаков. Во-первых, богатый и равномерный «культурный слой» из отходов человеческой жизнедеятельности, обычно присущий всяким нашим зонам отдыха: окурки типа «бычок», бумажки, фантики, пузыри ПВХ из-под «Очаковского» и родственных напитков, хаотично разбросанные костерища с ржавыми и прогоревшими консервными банками, битая стеклотара при входе непосредственно в воду и уже в ней и большое скопление полупьяного люда. Во-вторых, несколько деревянных «грибков» с покосившимися изрезанными перочинными ножами деревянными скамеечками внутри и замусоренными до вони костерищами вокруг. В-третьих, признаком особой шикарности той или иной зоны считается обычно нестерпимо громкий вопль отечественной вперемежку с зарубежной эстрады, бередящий ваш слух и принудительно бодрящий душу даже при трехметровом погружении под мутную толщу водной глади. «Зона», в которую прибыли наши герои, без сомнения, по всем этим признакам, была шикарной.
Немногочисленные разбросанные по бережку «грибки» все как один оказались занятыми мирно выпивающими под добродушную матерщину трудящимися, готовившими на открытом огне не какой-то там пошлый барбекю, а подлинный шашлык. Администрации пришлось расположиться на сереньком песочке, предварительно отбросив в сторону других отдыхающих несколько бутылок из-под водки с отбитым горлышком, вонючую голову селедки и пару жестяных банок из-под «Невского оригинального». Перекинув под полотенцем «рабочие» трусы на плавки (кабинок не предусмотрено, как и душевых для омовения рискующих заразиться грибком ног) все гурьбой ринулись к воде, оставив одного из товарищей на берегу сторожить вещи, чтоб их не «с…и», порезать помидорчики и почистить рыбку.
Порезав на газетку и почистив на песочек, оставленный на страже начальник одного из важных направлений, столь славно недавно закадривший целый отдаленный регион на местных выборах в пользу кого надо, начал было вяло кадрить лежавшую рядом на дебелом животе и с расстегнутым на спине телесного цвета лифчике девицу лет сорока пяти. Но у той из воды вышел ейный пузатый, но еще крепкий мужик, а потому кайф был быстро и грубо сломан.
Вернувшиеся купальщики, по традиции, облили из ладошек остававшегося на берегу прохладной водицей, получили в ответ желанно-задорное «е… твою мать» - и праздник души начался. «Очаковское», еще хранившее прохладу холодильника со Старой площади, приятно пенилось во рту и в пузыре, передаваемом по кругу, гася солонину плохо провяленной воблы горьковатым и резковатым вкусом. Закурили, сочно и задумчиво сплевывая себе под ноги. Поиграли в волейбол. В подкидного. Присыпали песочком остатки воблы, бросили в кусты опустевший пузырь. И потянулись к дому. Славно ведь так посидели…
Если кто дочитал до сих пор, то уже несколько раз мог с полным основанием подумать, что колумнисту сильно напекло в голову, остатки его мозгов окончательно потекли, а сам он сбрендил. Что, собственно, недалеко от истины.
Ну причем тут администрация? Где этот идиот видел «Запор» подобного поведенческого типа, а тем более светящим дальним светом взад водиле с большим триколором на номерном знаке, требуя уступить дорогу? Какая такая ФСО позволит чучмеку торговать воблой подле Старой площади? И с какого рожна уважаемые люди будут пользоваться «зоной отдыха» ближе, чем пляжи Ниццы и Монако? Тем более, что они себя никогда вышеописанным образом вести не будут? Даже если все остальное – правда… Увы.
Ну ладно, я даже согласен принести извинения за весь это бред. Но скажите все же, ибо я решительно не понимаю: что нужно для того, чтобы перестать быть скотами и не гадить себе под ноги – обязательно работать в Кремле, ехать в Ниццу или пить меньше «Очаковского» из полуторалитрового пузыря ПВХ? И с какого уровня у нас в стране – как говорится, in this country - кончается быдло и начинается гражданское население? На которое так искренне рассчитывают, безусловно, благородные в своих порывах кремлевские реформаторы.
