Цивилизация
«Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: Что такое хорошо, а что такое плохо?»
Тем, кто помнит с детства нравоучительные строки, наверное, в этой жизни как-то легче ориентироваться. Все-таки – в отсутствие в массах четкого знания (не говоря уже о том, чтобы им следовать) 10 заповедей – хоть какие-то вешки для блуждания по жизненным туманным тропкам обозначены. Ну, там, руки мыть перед едой, зубы чистить, чтоб изо рта не воняло, вынимать чайную ложку из стакана, когда пьешь чай, им слишком уж шумно не «сюрбая», в прикроватной тумбочке прибираться время от времени, в думе (именно с маленькой буквы, потому как – в процессе мышления) в носу не ковырять, уважать старших по званию, наконец.
Однако ж это все хоть и базовые принципы нашей жизни, но не на все ее случаи. Случаются и тупиковые ситуации. Тогда – прямая дорога к отцу родному. За трактовкой. Ровно так в свое время древние мотались по пыльным дорогам к Дельфийскому оракулу. Причем древним, конечно, было труднее. Оракул редко когда бывал внятен: говорил намеками, с недомолвками, часто прибегал к жанру иносказаний, поощрял по сути опасную вариативность мышления.
Наш же народ намеков не понимает. Он понимает четкие и недвусмысленные указания, не предполагающие дальнейших умственных усилий и метаний мысли в неизвестности и в широком коридоре вольнодумства. И, надо отдать должное, жизнь сегодня предоставила нашим людям совершенно уникальные в своей благоприятности условия. Вследствие чего можно со спокойной душой и совестью освободить в мозгах «полочку», которая называется «собственные принципы», дабы далее просто ориентироваться по солнцу, то есть по вертикали власти.
Оно, конечно, еще не все привыкли. Отдельные институции время от времени еще совершают гальванические трепыхания, непросвещенному наблюдателю кажущиеся проявлением некоей проистекающей из глубины натуры самостоятельности. Однако это не так. На самом деле это быстро проходит и, конечно, ничем таким принципиальным изнутри не навеяно. Потому как ничего принципиального внутри нет вовсе.
Вот, например. Пару недель назад практически конституционным большинством Дума (которая с большой буквы) решила запретить митинги. Кроме тех, что проводятся, скажем, на пустырях, городских свалках, в таежной чаще, среди болот и вообще вдали от мест массового обитания чиновников и просто людей. Голосование было бодрым, а отдельные разъясняющие комментарии сводились, по сути, к обычно бросаемому в плебс через губу – «ничего, привыкните, а то распустились тут У НАС в последнее время». Но, видно, что-то где-то кто-то все же не рассчитал. В том смысле, что получилось уж как-то очень по-сатрапски. Пошел всякий либеральный гундеж. Стали тыкать пальцем с Запада. Пришлось идти к «оракулу». Главное – нет бы раньше к нему наведаться, дабы прознать точно эманацию его мысли на сей счет. Ан, нет, понадеялись на собственное чутье, думали, что именно так вот, как они сделали, оракул и думает. Ошиблись.
Спикер конституционного большинства Грызлов надел на лицо выражение подобострастной грусти и заботы о проникновении в суть судьбоносного курса и предстал перед очи президента ВВ, дабы на камеру разыграть сценку «Мудрый правитель терпеливо наставляет заблудшего в порыве истовой лояльности боярина на путь правильного понимания тонкостей современного политического момента». Получилось – просто супер. Наставляемый кивал и поддакивал ровно в такт размеренным и точно выверенным указаниям правителя. Правитель был безупречен в деликатной точности и взвешенной респектабельности либеральных формулировок, сохраняя, однако, адекватную моменту вежливость и уважительность к наставляемому, избегая в эфире формулировок типа «заставь дурака богу молиться…» и прочее. Короче, правитель в простых, доходчивых, но притом цензурных выражениях разъяснил, что учинять в начале ХХI века такой запрет никак нельзя. Потому как неприлично. Получилось, как в «Бриллиантовой руке»: «Вы хорошо повесили это объявление? – Хорошо. – А теперь снимите».
И тотчас после упокоительных и бесконечно мудрых слов правителя – словно развеялись тучи над просторами и повеяло над ними свежестью, приятной прохладой и простотой правильной жизни. Дума – вмиг вся передумала. И ничего, что она теперь думает ровно так же, как кричали пару недель назад даже отпетые коммунисты (мол, неприлично запрещать митинги). И ничего, что ровно те же люди, что писали и как могли оправдывали предыдущий проект, даже не сменив прежнего выражения искренней убежденности в содеянном на лице, начали это содеянное переделывать на прямо противоположное. И хоть бы кто, ну хоть бы кто один-единственный во всем конституционном большинстве из тех, кто голосовал за раскритикованный правителем вариант, вякнул бы — мол, все равно не могу поступиться принципами, все равно считаю, что митинговать в людных общественных местах нельзя, а президент ВВ, мол, не прав. Не нашлось таких.
В не менее неприятной позе оказались в сущности те же люди на этой неделе и еще как минимум в одном случае. Их попросили составить себе мнение о … погоде. Мол, становится ли климат теплее и приятнее или, напротив, холоднее и отвратительнее. Если же что-то в складывающемся климате не нравится, то не изволите ли выдать какую рекомендацию по части его выправления. Тем более что есть, по крайней мере, один документ, который на такое претендует. Называется Киотский протокол.
Все знают, что разговоры и споры о погоде – одно из общенационально излюбленных занятий наших граждан. Посадка картофеля и фитофтора как напасть для семейства пасленовых, окуривание в пору весенних заморозков цветущих садов и укрывание укрывной пленкой огурцов, снегозадержание на грядках садовой земляники и борьба с тлей в засушливое лето, нытье насчет слишком мягкой и слякотной зимы, перемежающееся неподдельной тревогой — а заведется ли дизель завтра поутру на морозе без того, чтобы разжигать под ним для разогрева костер. Все это, в сущности, составляет большую часть информационной картины дня рядового нашего обывателя, живущего под, как правило, не щедрым солнцем родины. А вовсе не то, что пишут для него в газетах.
Обыватель, обремененный политической обязанностью заседать в Думе, наверное, тоже должен иметь какое-то представление о том, что такое хорошо, а что такое плохо в отечественной погоде. Однако он совершенно, оказывается, пасует при виде столкновения на сей счет противоположных мнений. К примеру, помощник президента Илларионов, хотя и глядится видным жизнелюбом, слывет давним и истовым противником ратификации нашей страной Киотского протокола, ограничивающего выбросы вредного углекислого газа в воздух. Хотя – зачем Илларионову столько углекислого газа и как он собирается в такой удушливой атмосфере удваивать ВВП, как велит его начальник ВВ? Хотя в ближайшие годы стране, помощником правителя которой Илларионов является, никак не грозит что-либо сокращать, однако ему важен принцип – суверенное право портить воздух вне зависимости от повелений всяких иностранных бусурманов. Есть, однако ж, в правительстве и другие люди, великодушно предлагающие не перечить Европе и, раз уж той так сильно это дело «уперлось», ратифицировать этот протокол и продавать квоты на суверенное право портить воздух соседям за деньги.
Зачем-то бедные думские головы решили устроить слушания и послушать спорящие стороны. Слушали-слушали, но так ни к какому мнению и не пришли. Потому как и не могли чисто физически. Недаром сильно перевозбудившийся от нахлынувших на него противоречий депутат Плескаческий (из того же конституционного большинства) под конец так и воскликнул в утомленном отчаянии: «Мы не можем сегодня выработать никакой рекомендации. Мы не имеем права делать этого. Потому что до сих пор нет ни официальной президентской, ни официальной правительственной позиции». Мол, дайте ж хоть какие-то ориентиры. Мы ж не можем сами-то…
И вот только одно мне остается совершенно непонятным: ну вот как эти люди, на основании ЧЬИХ ВЫШЕСТОЯЩИХ указаний-рекомендаций наводят порядок в собственных прикроватных тумбочках? Ну не может же быть, чтобы у них там была полная вольница.
Автор – шеф-редактор газеты «Известия»
