Цивилизация
Цыганочка с выходом
Традиции новогодних елок и детских маскарадов в России не так уж много лет. До указа Петра I Новый год в стране праздновали 1 сентября, этот праздник был связан с завершением полевых работ. Царь-реформатор не только повелел праздновать начало нового года 13 (1) января, но и распорядился, чтобы во время торжеств люди по обычаям европейских стран устраивали маскарады, наряжаясь в различные костюмы.
Постепенно маскарады прижились на Руси, поскольку они пришлись по душе императорской семье. При Екатерине II такие празднества стали особенно пышными и именно в годы ее царствования карнавальные костюмы начали надевать в канун Нового года. В то время особой популярностью среди участников новогодних маскарадов пользовались костюмы Коломбины, Пьеро, Скарамуша и Арлекино.
В XIX веке, после Отечественной войны с французами на маскарадах стали популярны костюмы допетровской Руси. Девушки наряжались русскими царевнами и щеголяли в кокошниках. Однако долгое время удовольствие наряжаться в необычные наряды принадлежало исключительно взрослым.
Детские карнавалы в России появились благодаря новогодней елке, которую также «принес» Петр I.
Именно при нем столицу стали украшать еловыми ветками в канун Нового года. Однако традиция ставить в домах это дерево прижилась далеко не сразу, потому что ель на Руси не любили: она росла в мрачных местах, была неприятна на ощупь и символизировала нечистую силу и смерть.
К началу XIX века новогодняя елка все же стала появляться в крупных городах, где это дерево в своих домах к Рождеству устанавливали немцы. В противовес славянским традициям в Западной Европе ель считалась символом жизни.
Обычаю устраивать общественные новогодние елки для детей мы обязаны императрице Александре Федоровне, жене Николая I. Будучи немкой, она организовала первый подобный детский праздник на Рождество 1828 года. Детская елка была установлена в большой столовой императорского дворца, на праздник были приглашены пять детей императрицы, племянницы — дочери великого князя Михаила Павловича, а также дети некоторых придворных.
На столах в зале были установлены елочки, украшенные конфетами, золочеными яблоками и орехами. Под деревьями разложили подарки для детей, которые раздавала сама императрица. Детский праздник длился недолго: начался в восемь часов вечера, а в девять часов гости уже разъехались. Однако с тех пор традиция устанавливать украшенную елку, чтобы под Новый год порадовать детей, стала распространяться сначала в Петербурге, а затем и по всей стране.
Популяризации европейской традиции также способствовала повесть Гофмана «Щелкунчик». В 1839 году ее опубликовали в русском переводе под названием «Щелкун орехов». На первой странице небольшой книжечки была напечатана единственная иллюстрация: на столе стоит еловое деревце с зажженными на нем свечками и разложенными под ним подарками, среди которых — и знаменитый Щелкунчик. Мария и Ганс с восхищением смотрят на елку, в то время как их родители внимательно наблюдают за реакцией детей на светящееся дерево и подарки.
Именно эта иллюстрация стала одним из первых изображений рождественской елки, появившихся в русской печати. По ее примеру русские семьи стали украшать свои дома рождественскими елками. Деревья стояли в домах до конца святок, и разбирали их в день Крещения.
В канун 1840 года в газете «Северная пчела» появилась реклама «готовых» елок для детей, украшенных всевозможными сластями, а через год издание подробно рассказало о новом обычае, как о «перенятом у добрых немцев детском празднике в канун Рождества Христова».
«Деревцо, освещенное фонариками или свечками, увешанное конфетами, плодами, игрушками, книгами, составляет отраду детей, которым прежде уже говорено было, что за хорошее поведение и прилежание в праздник появится внезапное награждение», — писали в газете.
Позднее в России также появились искусственные рождественские елки, которые считались особым шиком.
В 1852 году в петербургском Екатерингофском вокзале появилась первая публичная елка. Огромное дерево было украшено лоскутами разноцветной бумаги, чтобы дарить всем приезжим праздничное настроение. Вслед за петербургской знатью детские елки стали устраивать в дворянских, офицерских и купеческих собраниях, клубах, театрах и других общественных местах.
С годами разукрашенное дерево сделалось модной и обязательной деталью праздничного убранства залы, в которой устраивались теперь не только взрослые балы, но и новогодние маскарады для детей. Если Рождество было семейным праздником, то в Новый год дети и молодежь имели возможность собраться вместе и праздновать со сверстниками.
В то время на детский карнавал девочки одевались феями, принцессами, цыганочками и Красными Шапочками. Мальчики переодевались пиратами, королевскими пажами и царевичами.
Игрушки, лежавшие под елкой, дарили всем приглашенным детям, а сласти, оловянные солдатики, фрукты, орехи с самой елки становились призами для победителей в шарадах, анаграммах, логогрифах и других играх, которые заранее продумывалась родителями и гувернантками.
«Религиозность ребят начинается с елки»
Так концу XIX века ель в России стала неотъемлемым рождественским символом. Однако в следующем столетии эта традиция пережила нелегкие времена.
Когда Россия вступила в Первую мировую войну, власти начали активную антинемецкую кампанию. В канун 1915 года немецкие военнопленные в госпитале Саратова устроили праздник с традиционной елкой. Пресса назвала это «вопиющим фактом», журналистов поддержали святейший Синод и император Николай II, который назвал традицию елок «вражеской» и категорически запретил ей следовать.
Однако после прихода к власти большевиков в октябре 1917 года царский запрет отменили. При этом внутри большевистской партии не было единого мнения по поводу пользы или вреда этой традиции: некоторые считали елку «пережитком досоветского прошлого». С другой стороны, сам Владимир Ленин устраивал детские елки в Сокольниках.
В январе 1918 года Совет народных комиссаров РСФСР принял декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», начались последовательная антирелигиозная кампания и борьба со старыми пережитками за новый быт. Под раздачу попало Рождество, а с ним и елки: «Надеть ярмо рабочему на шею, ударить революцию крестом по голове — вот подлый классовый смысл рождественской легенды».
В одном из большевистских циркуляров 20-х годов отмечалось, что «бытовая обстановка рождественского праздника вредно действует на здоровье и воспитание детей: святочные рассказы с чертовщиной; дым и газ от елки; пьяные крики гостей». К концу 1924 года «Красная газета» сообщала: «В этом году заметно, что рождественские предрассудки почти прекратились. На базарах почти не видно елок — мало становится бессознательных людей».
В изданных в 1927 году «Материалах к антирелигиозной пропаганде в рождественские дни» говорилось:
«Ребят обманывают, что подарки им принес Дед Мороз. Религиозность ребят начинается именно с елки. Господствующие эксплуататорские классы пользуются «милой» елочкой и «добрым» Дедом Морозом еще и для того, чтобы сделать из трудящихся послушных и терпеливых слуг капитала».
Спустя два года празднование Рождества и установка елок были запрещены постановлением Совета народных комиссаров.
Против новогодней елки развернулась активная агиткампания: поэты, писатели и журналисты сочиняли лозунги и стихи, которые должны были показать, что хороводы вокруг елочки — это проникновение в массы буржуазных предрассудков. Стоит ли говорить, что вместе с елкой исчезли и новогодние утренники с переодеваниями.
Сначала Харьков, затем Москва
Все изменилось в 1935 году, когда кандидат в члены политбюро ЦК ВКП(б) и 2-ой секретарь ЦК КП(б) Украины Павел Постышев выступил с инициативой вернуть детскую новогоднюю елку. «В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев. Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны?», — говорилось в статье под названием «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!», опубликованной в газете «Правда».
После этого в Харькове, где Постышев незадолго до этого работал первым секретарем обкома партии, прошел первый в СССР новогодний бал-карнавал, в котором приняли участие около 1,2 тыс. школьников. Вскоре Новый год вновь стал узаконенным всенародным праздником.
Стоит отметить, что на первых советских новогодних елках представления так или иначе затрагивали тему классовой борьбы и имели политизированный характер. Дети приходили на них в костюмах красноармейцев или ударников труда.
В том же году в Колонном зале Дома Союзов в Москве была организована елка для детей и молодежи. На празднике даже присутствовал Дед Мороз, которого еще совсем недавно считали прикрытием для распространения «вредной религии».
Спустя год вместе с ним елку вела Снегурочка. Интересно, что на детских елках того времени главенствующая роль Деда Мороза была совершенно не очевидна. Более того, этот персонаж далеко не всегда участвовал в праздниках.
Когда Деда Мороза на главной детской елке в Москве стал играть драматург и педагог Сергей Преображенский, он сформулировал рекомендации для артистов, выступающих в этой роли, заявив, что «Дед Мороз — главный распорядитель, первый затейник и руководитель всего веселья». Он же создал сценарий театрализованного новогоднего представления, который стал каноническим. Именно на его основе в последующие десятилетия строились все новогодние елки в нашей стране.
В послевоенные годы праздник детской новогодней елки окончательно сформировался и оброс привычными нам традициями.
С тех пор в основном менялись лишь костюмы, в которые наряжали детей. В 60-е годы многие советские мальчишки одевались в костюмы космонавтов и летчиков, елки украшали ракетами и спутниками, а сами представления затрагивали тему покорения космоса.
В 70-е годы под влиянием популярных вестернов дети стали одеваться в индейцев, ковбоев и шерифов. А в следующее десятилетие на детских елках по всей стране вовсю танцевали классические снежинки, зайчики и Красные Шапочки.
