Цивилизация
В воскресенье в Нью-Йорке пройдут траурные мероприятия, посвященные 10-й годовщине трагедии 11 сентября. Как ожидается, в Нижнем Манхэттене в воскресенье будет открыт мемориальный сквер. На Ground Zero — месте, где стояли башни-близнецы Всемирного торгового центра, состоится световое шоу: при помощи мощных прожекторов светотехники на день «воссоздадут» протараненные террористами небоскребы.
В четверг в американских СМИ со ссылкой на источник в правительстве Соединенных Штатов появились сообщения о том, что в годовщину терактов повышается угроза новых ударов террористов в местах массового скопления людей, в том числе на транспорте. В связи с этим в Нью-Йорке полиция усиливает меры безопасности, в том числе правоохранительные органы берут под особый контроль тоннели и мосты. Чтобы успокоить горожан, мэр города Майкл Блумберг в пятницу отправился на работу на метро, сообщает CNN. «Мы не хотим, чтобы «Аль-Каида (организация запрещена в России)» или кто-либо еще лишили нас спокойствия без единого выстрела, — заявил он. — Нью-Йорк — самый безопасный на земле город и будет таким всегда».
Пока власти готовятся к трагической годовщине, жители США рассказали «Газете.Ru», как пережили 11 сентября 2001 года.
«Нет-нет, этого не может быть, это как в кино». Такими были мои первые мысли, — рассказал «Газете.Ru» житель соседней Филадельфии, бывший морской пехотинец Марк Микмюррей. — Я спал и услышал, как моя тетя говорит брату: кажется, самолет врезался в одну их башен в Нью-Йорке. Но смысл этих слов дошел до меня не сразу. В гостиной по телевизору в прямой трансляции показывали, как второй самолет врезался в башню. Вот он, Армагеддон, подумал я. Было очень похоже, что какая-то страна развязала войну с Америкой. Вечером мой дядя-священник собрал в церкви людей, все молились».
Кузина Микмюррея могла оказаться в одной из башен: ранее она работала на 86-м этаже — десятью этажами ниже того места, куда врезался самолет. «Сестра была одним из ведущих специалистов по экономике, но ушла в декрет за несколько месяцев до трагедии. С тех пор кузина говорит своему сыну, что он ее спас, — рассказывает Микмюррей. — Ее коллеги тогда погибли. Она обзвонила их семьи: все были в трауре».
«Друг моей тети был в тот момент в Нью-Джерси, на Тоннель-авеню. Оттуда были видны дымящиеся башни-близнецы, — продолжил Микмюррей. — Движение остановилось: люди выходили из машин и смотрели на происходящее. Второго самолета он не дождался. Сказал, что авеню находится между двумя аэропортами — там всегда много самолетов, и он решил на всякий случай уехать с этого места». Спустя пару дней Микмюррей приехал с братом и друзьями в Нью-Йорк. «В воздухе до сих пор висела пыль. Мы попытались записаться в волонтеры, чтобы помочь пожарным, но полицейские сказали, что нужны не дополнительные люди, а доноры крови, — рассказал он.
— Меня поразило, что многие туристы фотографировались на фоне пылевого облака и при этом улыбались».
Житель Манхэттена Ал Макалтао, после того как первый лайнер протаранил башню ВТЦ, подумал, что журналисты преувеличили размеры самолета, потом у него мелькнула мысль о террористах, а затем решил, что началась бомбардировка. «Никто не мог представить, что там будет два самолета», — говорит он.
Сейчас он дантист, а десять лет назад работал трейдером в 300 метрах от Всемирного торгового центра.
«Был очень красивый день, и это навсегда врезалось в память: небо синее, ни одного облачка, не слишком жарко, не холодно», — вспоминает Макалтао. Он жил на Статен Айленд — острове напротив южной точки Манхэттена, а работал в офисе на Бродвее, 36, в трех кварталах от башен-близнецов. «У трейдеров была привычка приходить в контору рано, чтобы изучить биржевые диаграммы, просмотреть новости, а работа начиналась в 9.30, когда открывался фондовый рынок, — говорит Макалтао. — Я смотрел телевизор, и ведущая сказала что-то о самолете и башне. Сначала было некоторое замешательство, так как было неясно, что это большой пассажирский авиалайнер. Были предположения, что это, скорее, маленький частный борт. Я сказал моему другу: это явно не случайность. Ведь рядом река Гудзон, и пилот, если он в здравом уме, предпочел бы попытаться посадить самолет на воду, что, кстати, произошло несколько лет назад. Тогда я подумал о террористах: кто-то сделал это явно намеренно». Трейдеры обсудили новость, и Макалтао решил дойти до ВТЦ, чтобы своими глазами увидеть, что происходит.
Он успел пройти один квартал — до церкви Троицы, как раздался еще один громкий звук: между атаками террористов на ВТЦ прошло 16 минут.
«Это было похоже на звук приближающейся ракеты, а потом — «бум!» Все случилось очень быстро. Я замер на месте, развернулся и бросился в ближайшее здание. Там был охранник, я спросил его: «Тут есть бомбоубежище?! Это точно ракета!» Я не мог представить, что это был второй самолет: это было невероятно. Но люди, забежавшие в здание с улицы, рассказали о втором лайнере. Они говорили, что из окон башен прыгают люди. Я вышел на улицу, от башен-близнецов прямо на меня бежали люди. Я тоже побежал — обратно в офис, там все смотрели прямую трансляцию по телевизору, говорили, что это война. Мой друг схватил вещи и сказал, что уходит отсюда. Но остальные остались.
Мы готовились к торговле на рынках, так как знали, что если рынок будет открыт, то появится возможность сделать много денег.
Но он так и не открылся, ни в этот день, ни в течение нескольких следующих. Впрочем, нам уже было все равно: все наши кабели, линии связи проходили под ВТЦ. В итоге наш офис закрылся на две недели, а мы работали на другом месте».
В какой-то момент полиция решила эвакуировать дом с трейдерами. Люди толпились в вестибюле, но не спешили выйти на улицу. «Было странно: мы не могли ничего разглядеть сквозь стекла. Было ощущение, что на окна натянули серую пленку, — вспоминает трейдер. – Когда мы вышли на улицу, там было что-то нереальное. Выглядело так, словно была сильная метель – все было белым-бело. Мы натянули футболки на лица (только так можно было не вдыхать эту пыль) и направились на юг, к порту. И тут внезапно мы вышли под ослепительное солнце, и вокруг опять оказался прекрасный ясный день». Макалтао думал о том, как именно могла упасть 500-метровая башня: «Друг-пожарный рассказал мне по телефону, что она падала не «как дерево», а сложилась «внутрь себя». Мой друг потом работал на завалах больше месяца».
По словам американцев, трагедия заставила их серьезно задуматься.
«Что-то изменилось, — говорит Марк Микмюррей. — Жизнь разделилась на период до теракта ВТЦ и после. Наверное, мы поняли, что мы не такие уж неуязвимые, что безопасность иллюзорна».
«Все казалось нереальным, я не ощущал никаких эмоций — рассказал лингвист Джонатан Смайлоу. — Я учился в университете в Олбани, два часа езды к северу от Нью-Йорка. Утром занятий не было, и я встал поздно. Мой сосед по общежитию сказал: «Они взорвали башни-близнецы!» Я ответил что-то вроде: «О, да?» — и ушел в ванную. Вернувшись, я заметил странное выражение на лицах соседей: они смотрели телевизор. У меня появилась мысль, что там, наверное, что-то хуже, чем я думал. На экране показывали картинку: одна башня дымилась, второй уже не было. У меня не возникло злости или печали, было лишь интересно, как такое вообще могло произойти. Четыре дня спустя мы сели в автобус и приехали на Манхэттен. Я увидел два столба дыма на месте башен. Но опять же я не смог ощутить размер трагедии, не мог представить, что здесь погибли две тысячи людей. Все казалось нереально. Я мог только думать, как после четырех дней завалы все еще дымят. Это наводило на мысль, каких огромных масштабов действие произошло здесь».
«Это ужасно, но я действительно не чувствую сильных эмоций по этому поводу, — рассказал один из жителей США, попросивший остаться анонимным. — Я не знаю никого в том районе. А может, я не настолько патриотичен, как мои земляки. Но у меня не было иллюзий, что Америка неприкасаемая. На мой взгляд, реакция Штатов на эту трагедию несколько сюрреалистична».
«Это до сих пор очень тяжело — думать о тех, кто находился в офисах и уже понимал, что не выживет, — говорит жительница Нью-Йорка Аманда Смит. — От ударов самолетов до обрушения зданий прошел примерно час. Люди на верхних этажах оказались заблокированы и могли только звонить своим друзьям и любимым. В эсэмэсках и в разговорах не было ненависти к террористам, они говорили только о любви, о том, как ценна жизнь, и прощались с близкими. Когда я думаю об этом, я не могу сдержать слезы, а в горле стоит комок. И я понимаю, что человеческая жизнь, отношения — это самое важное».
