Цивилизация
Из всех московских концептуалистов Дмитрий Александрович Пригов (его всегда именовали по имени-отчеству) получил, пожалуй, самую широкую известность среди обычной, нехудожественной публики. По крайней мере, его стихи про Милицанера были невероятно популярны в перестроечные годы. Многие так и думали, что Пригов — в чистом виде литератор. А он существовал между жанрами и родами искусств. Авангардистам так положено. Одних только стихотворений у него насчитывают десятки тысяч, а еще были рисунки, инсталляции, перформансы, авторские книги, видеопроекты. И даже партитуры для мелодекламации.
На пяти этажах Музея современного искусства в Ермолаевском переулке демонстрируют сейчас избранные фрагменты творчества. А для более полного освоения наследия задуман фестиваль Пригова – эти показы, чтения и круглые столы пройдут летом на разных столичных площадках.
Редкий пример оперативности в деле прославления кого-либо: и года еще не прошло со дня смерти Дмитрия Александровича.
Куратор нынешней выставки Екатерина Деготь поступила разумно, придав зрелищу определенную концептуалистскую стройность. Лейтмотивом здесь выступают многочисленные «Обращения к гражданам». Акция под таким названием происходила в 1986 году: Пригов расклеивал по улицам города машинописные листочки со своими тезисами. В мировом масштабе, конечно, затея не выглядела оригинальной – подобные действа уже практиковались на Западе. Но то на Западе. У нас акциониста моментально признали сумасшедшим и упекли было на принудительное лечение. Пришлось культурной общественности заступаться. Так вот, те тезисы расползлись теперь по музейным залам и лестничным пролетам. Типа: «Граждане! Цели наши высоки, силы почти неисчерпаемы – чего же боле?!» или «Граждане! Простота ваша болью проникает в сердце мое!»
На этой выставке читать придется постоянно: текстами пронизано буквально все. А там, где ничего не написано, все равно подразумеваются литературные ассоциации. Например, серия рисунков «Фантомные инсталляции» представляет собой эскизы для пространственного воплощения. Что называется, в порядке бреда. Судя по обилию этих листов, автор не очень-то упирался в необходимость реализации проектов. Сегодня парочка из них обрела трехмерность, досконально воспроизведя приговские «либретто».
Сюрреалистические видения действительно воспринимаются как насквозь литературные, хотя спроси, о чем это, – и не найдется, что ответить.
Любил Дмитрий Александрович порисовать и поверх репродукций – пером или шариковой ручкой. У большинства населения эта привычка ограничивается отроческими годами, но для концептуалиста здесь лежит целая сфера деятельности. Влепить символический глаз в безмятежном пейзаже, залить кровавыми слезами дворцовый интерьер, разнообразить уличную сценку надписями на небесах – кому баловство, а кому самовыражение. Современное искусство склонно преподносить себя в качестве маргиналий на полях «высокой» культуры. Уничижение паче гордости. А в России «кухонный» формат творчества оказался особенно органичным. В этом, кстати, коренится проблема создания масштабных экспозиций, посвященных отечественному андерграунду. Изъятые из богемной, полудомашней среды, многие работы в музейном пространстве выглядят неуместными – как визитер в тапочках на светском приеме. Надо полагать, куратор приговской ретроспективы эту опасность хорошо себе представляла и смогла избежать. В результате концептуалистская «самодеятельность» обрела черты фундаментальности. И звание классика, которым Дмитрия Александровича Пригова наградили еще при жизни, здесь не кажется незаслуженным.
